Елизавета Дворецкая - Битва колдуньи. Сага о мечах

И вдруг какая-то иная сила обхватила ее поперек пояса и подняла в воздух. Внизу хрипло вскрикнул Хродмар – его дернуло так, что чуть не оторвало ноги. А Свальнир застыл, упираясь огромными ногами в две горы и держа в руках два человеческих тела. Каменная лавина жадной змеей ползла внизу, между его ног, а он смотрел на человека, крепко сцепившегося руками с Хёрдис, и недоумевал, откуда тот взялся. Великан видел на камнях одну только Хёрдис и только ее собирался спасать. Но оторвать этот нежданный привесок, не повредив само «сокровище», было трудно, и Свальнир подложил вторую ладонь под легкое тело чужого человека, чтобы тот не слишком сильно тянул руки обожаемой Хэксы. И понес их прочь от лавины.

Выбрав пустой склон, покрытый мхом, Свальнир осторожно сел, положил оба тела на землю и легонько подул в лицо Хёрдис. «Сокровище» открыло глаза, заморгало. Свальнир старательно раздвинул широкий рот в улыбке – он уже знал, что у людей именно так принято выражать радость. А радость, скорее всего, сейчас будет кстати, и обожаемая Хэкса останется довольна.

Хёрдис мотнула головой, потом вдруг подскочила как ужаленная и попыталась сесть.

– Где? – взвизгнула она.

И тут же заметила, что ее руки все еще безотчетно сжимают руки Хродмара. Он лежал на мху почти рядом с ней, запрокинув голову, и грудь его резко вздымалась, дыхание с хрипом вырывалось из приоткрытого рта. Из уголков зажмуренных глаз ползли слезы, оставляя в серой каменной пыли мокрые дорожки на висках. Не поднимая век, он вдруг закашлялся, хрипя и давясь, пытаясь выбросить из горла и легких холодную тяжесть каменной пыли. Хёрдис перевела дух и стала старательно высвобождать свои пальцы. Руки у обоих дрожали и были холодны как лёд. Все тело болело, каждая мышца стонала, но боль и напряжение смывала мощная и освежающая, как холодная весенняя вода, волна радости – они живы!

– Тебе не больно? Тебе хорошо? – заботливо гудел Свальнир, нависая над ней горой.

Хёрдис замутило от воспоминания о только что пережитом, и она скривилась.

– Чудовище! – слабо крикнула она. – Хоть иногда от тебя бывает польза! Ты что, раньше не мог догадаться?

– Я не понял, чего ты хочешь, – виновато прогудел великан. – У тебя ничего не сломалось?

«Сейчас еще медвежатины притащит!» – сердито подумала Хёрдис, но на злость у нее уже не оставалось сил. И она сказала:

– У меня все хорошо. Я хочу только одного: уйди с глаз моих! Уйди вон за ту горку и там полежи. А потом я тебя позову.

Свальнир ничего не понял, но он чувствовал, что обожаемое «сокровище» и правда этого хочет. Стараясь ступать потише, он отошел точно за указанную горку, лег и пристроился так, чтобы не сводить глаз с Хёрдис. Единственное желание его Хэксы, которое он никогда не выполнит, – это расстаться с ней.

Хродмар потерял сознание только на миг – когда неведомая сила вдруг подняла его и дыхание перехватило так, словно он был разорван пополам и воздуху больше некуда идти. Но сразу же за этим появилось ощущение полета, он почувствовал холод стремительных воздушных потоков. Грохот и каменная пыль быстро ушли вниз, воздух стал гораздо чище и тише. Оказывается, это жуткая каменная смерть заполнила не весь мир. Открыть глаза Хродмар не мог, как будто веки окаменели, а истерзанный грохотом слух онемел от тишины. В полусне от бессилия Хродмар смутно ощущал, что полет прекратился, что он лежит на твердой земле, ничто рядом с ним не движется, не катится, не ползет и не тянет за собой. Болело решительно все, что он только у себя помнил. А значит, все было на месте.

Когда Хродмар наконец смог пошевелиться и поднял руку, чтобы протереть глаза, возле него обнаружилось что-то живое. Поначалу он принял неподвижно сидящую фигуру за валун, но валун дышал. Квиттингская ведьма, вся запорошенная каменной пылью, с растрепанными волосами, сидела рядом с ним на земле и смотрела на него темно-карими глазами. Глаза, обведенные темными кругами, на бледном лице ведьмы казались особенно большими и блестящими.

Поначалу Хродмар принял ее за дурное видение, но потом почему-то поверил, что она живая. Однако никаких чувств ее близость у него не вызвала – у него просто не осталось сил что-либо чувствовать. Ее присутствие даже показалось ему естественным: раз уж она – его злая судьба, значит, они будут неразлучны, пока сам он жив.

Он жив! Возможно, во всем мире уцелели только двое – он и ведьма. Но само то, что они выжили, было так важно, что все прежние счеты казались несущественными. По крайней мере сейчас.