Елизавета Дворецкая - Битва колдуньи. Сага о мечах

– Не уходи от меня! – отчаянно кричала она, обращаясь не столько даже к Хродмару, сколько к самой судьбе, моля оставить ей последнюю, может быть, живую связь с человеческим миром. – Не уходи, я не хочу без тебя жить! Я ненавижу тебя, ты мне нужен! Кроме тебя, у меня ничего нет!

Хродмар снова дернул головой, повернул лицо к ней и растерянно заморгал.

Далеко не сразу Хродмар понял, что его тормошит за плечо не каменный обломок, а чья-то живая рука. Чей-то пронзительный, истошный голос пробивался сквозь каменный грохот и свист мерзлой земли, но не мог пробиться. Хродмару казалось, что ему это мерещится. Но голос не отставал и не растворялся в грохоте, кричал что-то о ненависти и жизни. Пальцы настойчиво дергали его накидку.

Разлепив тяжелые веки, с трудом одолев резь от каменной пыли в глазах, Хродмар посмотрел вверх и увидел смутное пятно бледного лица с безумно горящими глазами. Во сне и наяву, при жизни и после смерти он узнал бы ведьму, образ своей злой судьбы. Она сопровождала его во всех самых страшных мгновениях жизни: она принесла ему «гнилую смерть», пожар, Большого Тюленя, великана в Медном Лесу. Она породила эту лавину! Но ей мало этого, и сейчас она не хочет оставить его в покое, а пришла полюбоваться, как ее долгие усилия наконец увенчаются успехом!

Хродмар мотнул головой, пытаясь отогнать дурное видение, но ведьма не отставала, исступленно кричала что-то, дергала его, протягивала ему узкую серую ладонь, замаранную каменной пылью. Таким жестом предлагают помощь. Но Хродмар охотнее принял бы лапу Нидхёгга, чем руку квиттингской ведьмы.

«Пошла прочь!» – хотел крикнуть он, но из горла рвалось только хриплое рычание, больше похожее на голос разъяренного зверя.

Хродмар, несомненно, узнал ее; в глазах его сверкнула такая восхитительная ненависть, что Хёрдис стало жарко и волна новых сил выплеснулась откуда-то из неисчерпаемой глубины ее темной души. Она снова протянула ему руку, но Хродмар с трудом повернулся – каменные обломки уже засыпали его ноги выше колен. Стараясь отстраниться от нее, он качнул в руке топор, но поднять оружие у него не было сил.

Он не примет помощи от нее! Вот дурак – да разве сейчас время разбираться! Хёрдис задохнулась от негодования, хотела крикнуть что-нибудь обидное, но не придумала ничего подходящего и тем сберегла силы. Это урод предпочитает умереть, чем принять ее руку! Но если он ее не примет, то все кончится: и ненависть, и месть, и жизнь. Он должен ее принять! Не ее, так хоть…

Зажмурившись до боли, Хёрдис восстановила в памяти лицо Моди Золотой Пряжки. Сейчас только этот человек из окружения Хродмара пришел ей на память, но в нем она была уверена – Хродмар доверяет Моди как себе самому. Не помня никаких заклинаний, Хёрдис сосредоточилась. И, как всегда в мгновения сильных душевных потрясений, в глубине ее души проснулись могучие темные силы.

– Хродмар! Мальчик мой! Давай руку, скорее!

Бледное пятно над качавшимся валуном было лицом Моди. Хродмар отчетливо видел растрепанные косы, свисавшие вниз, широкие щеки и толстый нос своего родича, рот в окружении желтоватой бороды, искаженный волнением и страхом. Ему редко приходилось видеть Моди ярла в отчаянии или тревоге, но нынешний случай, что ни говори, того заслуживал. Прямо перед глазами Хродмара была знакомая широкая ладонь, загрубевшая от многолетнего трения о весло и рукоять меча.

– Хродмар, давай же! – слышал он хриплый, прерывающийся от волнения и усталости голос Моди. – Давай руку, я вытащу тебя, а не то будет поздно! Тебя засыплет! Лезь, мальчик мой! Подумай о матери!

«Подумай о матери!» Эти же самые слова Моди говорил ему, лежавшему в горячке «гнилой смерти». Едва ли Хродмар слышал и осознавал их тогда, но сейчас они нашли живой отклик в его душе. Он хотел жить!

С трудом подняв руку, Хродмар вцепился в ладонь родича, дернулся, попытался высвободить ноги из каменных обломков. Отталкиваясь обухом топора, он полез вверх. Чья-то рука тянула его, наверху слышалось пыхтение и повизгивание, непонятно кем издаваемое, но Хродмар не задумывался об этом. Словно проснувшись, он захотел жить. Жить, вылезти отсюда, а остальное неважно.

Хёрдис хрипло дышала и повизгивала от натуги, боли и жути. Молодой сильный мужчина и так был нелегким, а каменные обломки крепко держали его в плену и не хотели расставаться со своей добычей. Но упрямству Хёрдис Колдуньи мог бы позавидовать камень! Упираясь коленями в выступы скалы, она обеими руками схватила жесткую руку Хродмара и тащила, тащила, слившись с ним в единое целое и готовая скорее сползти в жадную каменную реку, чем выпустить его. Лавина уже сорвала и второй валун, каменная осыпь, сожравшая ноги Хродмара, ползла и тянула его за собой, но и Хёрдис держала. Пока еще он оставался на месте, но медленно, палец за пальцем, начинал сползать следом за лавиной, и Хёрдис сползала за ним. Уже ее голова и плечи свесились с валуна, уже в лицо ей самой дышал холодный зев смерти с острыми обломками каменных зубов… За грохотом лавины Хёрдис не слышала собственного крика, не замечала, как от ужаса и напряжения по щекам ее льются слезы.