Татьяна Сапрыкина - Гедамбола

Однако же волк собирался повидаться с каким-то королем, так что, может, это король? Я еще немного подумала.

– Меня зовут Герогха, – что ж, если никто до сих пор не удосужился дать ребенку имя…

«Как сам себя про себя будешь говорить, таким и станешь». Верно? Так, вроде, считается?

Невидимый человек фыркнул.

– Прекрати. Я же прекрасно слышу, что это ты. Ты рядом. Этот разбойник драпал как ужаленный. Казалось, сосны бегут, а не он. Ишь, собрался играть со мной. Сделку заключить. Поймать бы его да в подвал. Может, тогда бы эта чертова стая воров убралась отсюда.

Уже второй раз за свою короткую жизнь я слышу что-то плохое про волков. Мне это не нравится. Это просто голодные звери! Я согрелась, но все еще не чувствовала себя сытой. Обдумывая, какую бы дерзость сказать в ответ, все еще продолжала жевать. Честно говоря, было жалко освобождать рот для того, чтобы хоть что-то кому-то сообщить. Жевать приятнее.

– А вы кто? Король?

На самом деле прозвучало это так: «А фы фто, кофоль?»

– Жужа, где ты? Зачем ты от меня прячешься?

Зашуршал полог – наверное это тот, кто пришел, полез под кровать.

Я тоже свесила голову вниз и со всей силы гаркнула:

– Я не знаю кто это Жужа, но я здесь!

– Ох, ну нет, нет, нет, нет, – запричитал голос.

Король, а это уж точно был он, поднялся с колен и снова бухнулся рядом со мной на кровать. – Ну нет же нет, нет, нет, пожалуйста!

А я, довольная собой, опять завернулась в пыльное покрывало и принялась есть. Все вокруг было не первой свежести. Что ж, и зеленое платье мое не лучше – все в грязи и листьях. Кажется, я напугала невидимку – это меня позабавило.

– Ты что, не узнаешь даже мой голос? – человек был, похоже, очень этим огорчен.

– Неа, – равнодушно ответила я, вгрызаясь в яблоко. – Вот помню ерунду всякую типа «Как яблоню польешь – такие яблоки и соберешь». Или «Свои штаны – не то, что чужое платье с рюшами». Что это?

– Просто наши местные поговорки. Тебе бабушка все время книжку читала, там еще картинки…, – голос вздохнул. – Хоть что-то ты помнишь…

Я откинулась на подушку.

– Спасибо, в первый раз в жизни поела! Очень вкусно!

– Но как насчет твоей комнаты? Узнаешь? И ты… Должа была уже повидаться с бабушкой. Она принесла еду и вот это все…»

Видимо, имелся в виду таз с водой и мыло. Я подавилась яблоком и стала кашлять.

– Я одних только волков видела. Они нормальные. Теплые. Голодные только. Ворону всей стаей ели. А бабушки никакой не видела. Думаю, как и она меня. Я не виновата, что тут у вас еда и огонь сами по себе возникают. И повсюду пылища и запустенье, как будто в комнату никто сто лет не заглядывал.

Я услышала сдавленный вскрик или кряхтенье, потом возню на краю кровати. Как будто кому-то прищемили палец – это для него оказалось не столько больно, сколько неожиданно.

– Ветер сказал, вы мой отец. А волк сказал, что вы король. Если это ваше королевство – поздравляю, тут знаете ли, нужна уборка.

– Видела бы ты, как сверкает сейчас люстра, как свет отражается в зеркале, какими красками сияют ковры, как ярко светится роспись на потолке и стенах, до чего идеально чистые окна, и… Да какая уборка, тут все просто сияет! Бабушка твоя, она коленки протрет до дыр, не даст пылинке упасть!

Я оглядела мрачные стены и пожала плечами. В конце концов, я же только вчера родилась. Многого наверняка не понимаю.

– Неужели ты не помнишь Климентина? Ветер, который тебя притащил? Он молодец, знаешь ли. Волки его боятся. Ты же так любишь на нем кататься.

– Извините, – откашлялась я безжалостно. – Мне бы помыться. И еще нога болит.

Этот ветер – даже вспоминать было холодно. Бррр… Как будто бы я в ледяную реку упала. Как можно вообще на таком кататься?

Я помылась и переоделась в чистое – нашла белье и платья в комоде с потрескавшейся росписью. Все это пахло не очень свежо, но вполне прилично сохранилось. Смазала лодыжку мазью, которая сама собой возникла на столике возле камина.

– Девочка, а девочка, – сказал расстроенный бабушкин голос, – где ты, родная?

Но я не ответила. Не знала, что сказать. Сидела тихо на полу у окна и ловила ртом пылинки. Потом я плотно перебинтовала ногу, так что теперь мне было почти не больно на нее наступать.

С наслаждением я одела второй ботинок. Так как я ничего кругом не узнавала, отец хотел показать мне замок и двор. Но для начала вывел меня на балкон. Перед тем мы с ним немножко неловко попетляли по комнате, как два слепых – боясь наткнуться друг на друга. Мы – это я, его голос и запах сена и навоза.