Array Коллектив авторов - Фантасофия. Выпуск 5. Фэнтези и Магический реализм

Вот так и случилось маленькое новогоднее чудо. Друзья обрели друг друга и стали вновь играть в прятки и устраивать другие невинные детские шалости. Радостные родители смотрели на своего сына и улыбались, внутренне благодаря своих добрых соседей за такой приятный сюрприз. Они и подумать не могли, какое чудо может сотворить горячее желание ребенка вернуть утраченного друга. Ведь чудеса случаются не только в сказках.

Солнце-солнце лоснилось жирными пятнами на краях газеты, по ее диагонали, пятнами-следами божественного блина. Свежевыкрашенная длинная летняя деревня проплывала вдоль шоссе, вдоль дороги «Самара – Неаполь», вдоволь и жары, и пыли, и лесных озер для тех, кто в пути…

Но путь, как говорят, не всегда обновление, но всегда подведение итогов, если и нет таковых.

Если начинается маленькое намерение жить легко и приятно, жить и дышать лесной субстанцией из кислорода и комаров, из шорохов куропаток и ягод, играющих в прятки, жить и готовить блины пачками…

И те, кто бегал когда-то за воздушным змеем, уселись в длинномерседесные ракеты и улетели за новыми победами. И они, и они тоже живут под солнцем, и я это они, и они это я. Та естественность перехода от «я» к «мы», от «мы» к «они» близка по уровню необходимости приспосабливаться к танцу снежинок у елочки. Вот сейчас локальный вечерок в рамках концертного расписания местного оркестра сыграет симфонию о ночных кошмарах Берлиоза.

Впрочем, мои последовательные утверждения едва-едва держатся на крыле аэроплана. К чему тогда упоминания о том, во что я вовлечен – об игре контрабасовыми нотами, безнадежно отстающей от волшебной палочки дирижера? Я живу внутри механизма, состоящего из композитора-дирижера-исполнителей, живу и радуюсь, и проедаю в буфете карманные 115 рублей. Но это ли главное?

Слова, слова, слова – то снежинки, то желтые как журнал листья крутятся откуда-то сверху. Кто-то дарит все это, значит, инвестиции наших смотрений в облака были рассмотрены.

Я спою, но пока я ищу нужный список слов, да такой, чтобы пелось легко, чтобы снега намело, чтобы птица вернулась в марте-апреле, чтобы у января были сине-бежевые тона, а не серые. Я спою, но дудка моя осталась в краю далеком и бестолковом. Моя дудочная странность осталась именно там, чтобы только не рифмоваться с моцартовыми пиано и среднефорте. И дудка, и солнце, и терра инкогнита фатальновеличаво повторяются из столетия в столетие…

Ну, тогда вперед, что ли? Да нет – не надо. Как бы мне теперь подружиться со всеми «надо» и «не надо»? Как бы мне устроиться как-нибудь на скамейке благополучия и смотреть-смотреть на воду? Ведь все равно выравнивание подзабытых ярких снов и тщетных слов о большом закате снова и снова помогут мне встать вровень с самим собой и уехать в ровный Затон к пустой бессмыслице ярких тесемок развеселого Гуся-Бакланоида, обитающего в чудовищном беспорядке. Все равно, мне равняться на ровесников ни к чему и ни к тому, чтобы быть кем-то из тех, и ни к тому, чтобы проникнуть чудом в рэстора-ан, не оглядываясь на весну. Но весна она и есть весна. Все равно я буду-буду-буду будить удобные для писанины случаи. Вот, например телевизор поет свою невнятность, а я свою бумажную.

Ну, тогда вперед, что ли?

В каком таком смысле вперед? Что впереди? Неизведанная неизвестность.

…Падать будет снег. Ровно год назад он падал, ровно год вперед пройдет. И снова-снова снег, новее цвета не найти. И надо-надо в среду, в Интернет толкнуть про снег, про цвет толкнуть сомнения-сомнения. Начало так как нашей общей биологии – солнце. А без электричества нет Интернета. И потому не буду растить усы, там в телевизоре итак цветов хватает, там сами-они с усами, обитатели заэкранья.

Солнце прожекторами сквозь деревья высокие пыльно и стереофонически просочилось в лес, так уж получилось, но парочки спрятались все-таки от любопытства. Вот так-то. Поток сознания и все такое. Да-да, уже не важно. Я, конечно, могу сказать хамское что-нибудь, потому, что я где-то учился и раз, и не два, но настрой совсем не тот. Я ведь хожу вдоль улиц всяких-разных и поймать хочу звон тарелок джаз-банды, утопая в городском шуме. И вся эта катавасия настоящего почти та же, что и катавасия прошлого. Та же да не та. И этот слов поток оказался таким же, каким оказался кем-то прочитанным. Вроде бы по воле случая, или по воле того, что живет в каждом из нас.