Тарег в жизни никогда не видел таких круглых глаз у сумеречника. У всех сумеречников они, как известно, по разрезу кошачьи. И округляются только от изумления. Нерегили так и говорили про странные события: «И у всех глаза стали круглыми». Вот и у Амаргина лицо сейчас было прямо как в присловье.
Тарег терпеливо пояснил:
– Ожидается, что ты ответишь каким-нибудь высокопарным дерьмом типа «и я увидел у своего дома следы льва и убоялся». А вечерком пришлешь сестренку. Вместе с какими-нибудь льстивыми стихами, восхваляющими щедрость и великодушие принца.
Глаза Амаргина так и оставались очень, очень круглыми.
– Ну я, конечно, глава клана… И согласно древним установлениям… – промямлил он наконец. – Но чтоб так …
– Запомни, братишка, – очень серьезно сказал Тарег. – Женщину, попавшую в харим к влиятельному человеку, ты целой лаонской армией не выручишь. Она пропадет, канет, растворится. И ты никогда ее больше не увидишь: знатных женщин здесь из домов не выпускают, они ни с кем не разговаривают, никуда не ходят и никого не видят. Здесь не принято даже подавать виду, что ты знаешь, что у твоего друга есть жена, – ее просто не существует ни для кого, кроме мужа. К тому же Амина язычница. Ее вообще скрутят и продадут куда угодно и кому угодно, и никто пальцем не пошевельнет, чтобы ее выручить. Мы для них кафиры. Неверные. Желание правоверного для кафира – закон. А к вам посылал не просто ашшарит, Амаргин, а принц. Принц крови. Ему здешние толстобрюхие Амину небось предложили, чтоб вину загладить: как же, такой уважаемый человек в паломничество приехал, пожертвования привез, а тут – вот незадача! – война приключилась. Сколько хлопот доставили, неудобно…
– Так, – Амаргин резко встал с пола. – Валим отсюда. Ну наконец-то дошло.
– Амина? Амина?!
В комнату влетела сандалия Финны:
– Что ты орешь?! Ты разбудишь Дейрдре!
Сидевшая на террасе женщина для верности еще и погрозилась кулаком через огромный сверток с младенцем.
И тут же вскинулась, как змея. Клевавшая мусор пеструшка растопырила крылья и метнулась прочь – в ворота заколотили. Громко, настырно, по-хозяйски хохоча и переговариваясь на ашшари: обсуждали какую-то певицу, которую позвали к кому-то в дом. Всласть нареготавшись, кто-то заорал:
– Эй, там! Именем эмира верующих! Открыть ворота!
– Оружие есть? – мягко поинтересовался Тарег.
Амаргин кивнул в сторону противоположной стены: стоек для мечей в доме не было, и длинные фиранги просто разложили на чистых циновках. На тонких темных губах лаонца нарисовалась улыбка – не очень приятная.
– Эй, кафиры! А ну шевелитесь, собаки, или я спущу ваши неверные шкуры за оскорбление правоверного!
Почтительно вынимая клинок из ножен, Тарег посмотрелся в лезвие, как в зеркало. Его улыбка, надо сказать, выглядела не лучше.
* * *
Загородный сад купца Новуфеля ибн Барзаха,
тот же день
В честь знатного гостя в саду собралось полгорода. Точнее, лучшая половина тех, кто называл себя хасса – избранные. Умма , община, а яснее говоря – простолюдины – даже в самых завиральных сказках «Нишапурских ночей» не рассказывала о такой роскоши!
Ах, какие яблоки висели в саду почтеннейшего Новуфеля – сахарные! мускусные! даманийские!
А какие груши! Нашли там гости груши мервские, фарсийские и аураннские, разнообразных цветов, росшие купами и отдельно, желтые и зеленые, ошеломляющие взор. О таких грушах поэт сказал:
Отведай эту грушу на здоровье,
Она, как лик влюбленного, желта,
Ее скрывают листья, как фата
Девицу, истомленную любовью. [31]
И абрикосы там росли, и померанцы, и смоквы, и розы – ах, какие розы цвели в саду Новуфеля, такие найдутся только в райском саду! Да и как же и нет, если имя привратника этого сада – Ридван! Но все же между этими двумя садами – различие.
Ибо в раю не устраивают шумных утренних пирушек, по парсийской моде именуемых шазкули . А надо вам сказать, что для устроения шазкули требуются изобретательность и сметливость, богатство и щедрость, знание и находчивость. Да и как же человеку ублажить гостей и не иметь столь похвальных качеств, посудите сами!
Розы свежие, крупные, алого и розовых цветов потребно разбросать по самолучшим коврам. Проследить, чтоб отделили невольники благоухающие соцветия от шипастых стеблей и шершавых листьев. И не приведи Всевышний, чтобы нежные бутоны и распустившиеся цветы распались на лепестки! Ибо гостям предстоит сидеть на розах, и лишь поверх роз – на рассыпанных пухлым ковром лепестках. А уж поверх лепестков полагается разбросать серебряные монеты – щедро, дабы рукава присутствующих отяготились, и всякий, кто вошел бы в этот сад больной, вышел бы как рыкающий лев, а кто вошел бедным, вышел бы богатым.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу