Екатерина Стадникова - Беглец

– Умник, – огрызнулся стражник.

– Вызвался бы в конвоиры. Прогулялся бы. Только сегодня с тюремной барки новичков выгрузили и погнали в рудник. Не заметить ты их не мог, раз меня не проглядел, – прищурился он.

Тут стражник зашипел, как старый кот. Только искрами из глаз не осыпал.

– Знал бы… – Корд понизил голос до сиплого шепота. – Прогнали тут колонну каторжан. Верно. Политические все. На материке уже лет семь как не уляжется. Да. А как стало смеркаться, проехал рыцарь. За ним повозка с клеткой. Куда, братушка, спросил возницу. Тот меня только хлыстом вжик по морде! Я к рыцарю. Мессер, говорю, что делается. Этот тоже смотрит на меня как на навоз и тихо так: проваливай, мол, с дороги, если жить не надоело.

Земля чуть заметно дрогнула. Корд ругнулся себе под нос, поправил шапку и зевнул.

– Из наших рыцарь? – Навен махнул в сторону крепости.

– Точно нет. Наших-то я, хвала Аданай, знаю в харю и по имени. Чужак. На доспехе красный бык нарисован, да на щите что-то краснелось, и плащ тоже красный. – Стражник уже слышал болтовню своих сменщиков. – На барке с материка пришел. Кто надоумил в лес соваться в ночь, да еще без охраны, явно не добра ему желал. Вот я тебе и говорю: поворачивай назад в город. Старая ведьма раньше совсем одна жила. До рассвета ничего не станется с ней.

– Бывай, Корд, – он отступил в темноту.

«С ней-то, положим, и ничего. А вот с заезжим рыцарем на нашем острове может случиться разное», – подумал Навен, прибавляя шаг.

И рассуждал он так вовсе не из человеколюбия. Навен ценил лес за тайны, что тот умел хранить. Привычная жизнь непременно пойдет прахом, как только здесь умрет кто-то, чья смерть будет небезразлична воякам с материка. Он уже видел такое. Стервятниками на падаль налетят еще рыцари с оружием и жаждой мщения. Примутся топтать лес тяжелыми сапогами.

Все это Навен легко мог просчитать. Но чтобы предотвратить, требовалась большая удача. Причем повезти должно было не только ему, но и глупому рыцарю. Что крайне усложняло дело.

Наличие повозки с клеткой не оставляло сомнений относительно конечного пункта: колония Миненгер. Смертный приговор для одних – богатство и могущество для других. Скалистый остров, собственно, ничем больше известен не был. Каторжане глубоко в шахтах добывали нен, а горожане и форт Хоринг обеспечивали безопасность трафика бесценного металла на материк. Порой на свет выходили еще действующие лица, но кроме богатств земли никого ничего по-настоящему не интересовало.

Навен рассчитывал нагнать рыцаря до развилки. Выбор маршрута наверняка многообразием тоже не блистал. Все, опять же, из-за повозки с клеткой. Он бесшумно скользил в густой синеватой мгле, размышляя, какую дорогу выбрал бы сам на месте рыцаря.

Негостеприимная стена леса вздымалась по одну сторону, быстрый поток извивался в ледяных оковах по другую. Тощий серп луны едва серебрил снег и черную воду. Крепость осталась далеко позади. Отсюда даже Орсо не учуял бы вони ее стоков. Колея дороги к фермам огибала опушку. Местные боялись леса: охотники отваживались пробираться в чащу лишь большими отрядами – и то немногие заходили дальше кривой таверны на просеке.

Колея ныряла за холмик по пологому склону. Но каторжная дорога уходила в лес. Никто из обитателей форта не свернул бы здесь под страхом смерти. Они проехали бы дальше и срезали на просеке. Рыцаря же наверняка вела карта. Тяжелая повозка оставила заметные борозды.

Пошел снег. Крупные хлопья ложились на плечи. Таяли на пепельно-черных волосах. Водой стекали за ворот. Когда в сердце уже закралась надежда на сказочное везение, по спине пробежал холодок.

Навен замер. На обочине лежала дохлая собака. Шерсть сходила клочьями, глазницы ввалились, а белые кости ребер вылезли наружу. Зрелище крайне неаппетитное, даже без учета запаха. Только что ей тут делать? Звери сожрали бы труп раньше, чем он превратится в… это. Мороз стоял две недели. Тушка же смердит чересчур явно. Кроме того, сквозь вонь пробивается тонкий металлический запах. Запах свежей крови.

Желая покончить со всем быстрее, Навен расстегнул один из кармашков на поясе и достал отполированный до блеска самородок нен. Гладкий кусок руды был скорее овальным, чем квадратным, и скорее плоским, чем нет. Навен не преуспел в обработке, зато руна на обеих сторонах самородка была выполнена безупречно.

Легонько подброшенный на ладони темно-синий камень повис в воздухе. Прорезанные борозды знака сочились белесым сиянием. Широким жестом Навен обвел подозрительную сцену. Осматривать останки несчастной собаки смысла не было: не ее он искал. Капельки крови, пристывшие к тонкой ветке куста, занялись белым пламенем.