Михаил Катюричев: Эквилибрист. Путь долга [litres]

– Сэр Даркин Кат, барон тай-Ривертэйн, как у названого отца, я прошу у вас руки Хельги тай-Реланг. Обещаю любить ее и заботиться о ней до конца дней своих.

– Я смотрю, двойные свадьбы входят в моду, – расплылся в улыбке шут.

– Благословите… отец. – Последнее слово далось девушке нелегко.

– Будь счастлива, девочка моя, – кладу руку на каштановые локоны. – Будьте счастливы, оба.

Как только я сделал шаг назад, Роман подхватил невесту, впившись в ее губы долгим поцелуем. Леди Анна осуждающе покачала головой. Пару тут же окружили друзья, поздравляя и осыпая шутками и пожеланиями.

– Ну вот мы это и сделали, – констатировала девушка, когда поцелуй закончился. Уверенность ее как-то очень быстро таяла. – Ой, что будет! Бежала, увела отряд, впуталась в мятеж, а теперь еще и это! Я не представляю, как домой возвращаться.

– А мы тебя проводим, – хищно оскалился Виллем, закручивая на ладони маленький смерч.

Внизу продолжаются танцы, молодежь веселится, старшие, те, кто еще не разъехался по домам, собрались наверху, в тишине одного из малых залов. Дамы о чем-то беседуют, усевшись на диванчике, обсуждают предстоящие свадьбы или еще что, а мы с тай-Тироном неспешно передвигаем фигуры, потягивая нечто покрепче обычного вина и перебрасываясь ленивыми фразами. Шут и маршал наблюдают.

– Принц под домашним арестом. Король вряд ли будет вас благодарить за раскрытый заговор, так что поблагодарю я. Кстати, должен сказать, что демонстрация силы была весьма впечатляющей.

– Надеюсь, никто не пострадает?

– Официальных обвинений против участников «праздника» выдвинуто не будет.

– Бедный Хомяк! Он так надеялся наложить руку на имущество бунтовщиков! – всплеснул руками Фолио.

– Он безнадежен. – Вернер улыбнулся. – Как-то подошел ко мне и поинтересовался, нельзя ли в чем-нибудь обвинить владельца Харемских Горок. А то, мол, такая богатая область – и принадлежит не пойми кому! Напомнил ему, что Горки уже лет шестьдесят как принадлежат нашей семье, думаете, он хоть немного смутился? Буркнул что-то вроде: «Ну, тогда все в порядке», – и перешел к бюджету «Паутины».

Некоторое время фигуры двигали в полном молчании.

– И все же из вас вышел бы отличный прокурор.

– Вы бы согласились? – Надеюсь, Тин это не слышит. Впрочем, она солидарна с Пауком.

– Я знаю десяток человек, кто согласился бы.

– Но они вам не нужны.

– Да. Нужны такие, как вы. Доказавшие свою преданность. Пусть не в качестве прокурора, но нужны.

Тай-Тирон сделал очередной ход. Я молчал. Ситуация на доске складывалась не в мою пользу.

– После смерти фрайхера Хирама ситуация в Баронствах нестабильна, – закинул удочку тай-Мориц. – На этом можно сыграть.

– Дайрен тоже мертв.

– Вот как? – «удивился» тай-Тирон. – Тем более. С вашими знаниями, связями и влиянием в Баронствах… Это может получиться очень интересная партия.

– Нет.

– Барон, но почему? Вы ведь действительно можете помочь. В конце концов, заботиться о процветании и укреплении страны – долг каждого дворянина!

Передвинув очередную фигуру, я напомнил себе о необходимости сохранять спокойствие.

– Долг перед кем? Мои сюзерены, включая короля, четырежды пытались меня убить чужими руками. Я уж не говорю о прямых покушениях и прочих интригах. Нет, сеньоры, я больше никому ничего не должен. Играйте эту партию без меня.

Встав из-за стола, направляюсь к выходу. Спиной чувствую взгляд маршала, почему-то сочувствующий.

Дверь хлопнула, заставив дам отвлечься от разговора. Леди Тиана, извинившись, вышла вслед за мужем. Тай-Тирон подошел к супруге, ласково приобнял, присев рядом, шут перебирал бутылки в принесенной лакеем корзине, а старый маршал так и сидел, созерцая доску. Леди Анна подошла, встав рядом. Темный проигрывал, у него осталось меньше фигур, но ситуация на поле была тупиковая. «Таоссид» – положение хрупкого равновесия, когда любой ход заставляет раскрыться, рисковать, закручивая игру в последней, решительной атаке, где победа и поражение равно вероятны.

– Партию с жизнью не бросишь так легко, – наконец промолвил старый полководец. – Она все равно сделает свой ход.

Морщинистая, но еще твердая рука потянулась к фигуре «архимага».