Дмитрий Самохин - Меняла Душ

Книга его интересовала мало, и вскоре он закрыл файл и вызвал игрушку в жанре «ходилки/бродилки/леталки/стрелялки», но и это развлечение ему вскоре надоело. Он вышел из игры и загрузил фильм. Что-то историко-приключенческое, рассчитанное на его возраст. Он просмотрел половину фильма, но в итоге его сморило и он задремал.

Патрик проснулся, когда стемнело. Вечер окутал парк непроницаемым плащом сумрака. А самое страшное это вовсе не темнота, а сумрак! Когда еще проступают очертания предметов и в них видится что-то страшное и чудовищное.

Патрик посмотрел на часы и обнаружил, что до ночи еще далеко и надо как-то убить время. Он попытался повторить программу с чтением, игрой и фильмом, но парк притягивал к себе внимание, пытаясь напугать паренька.

Отложив наладонник, Патрик наблюдал за вечерним парком, ожидая от него подлости…

Послышались шаги.

Патрик встрепенулся и выглянул из укрытия.

Кто-то торопливо шел по аллее.

Схрон Патрика располагался неподалеку от аллеи, и ему было прекрасно видно, что на ней творилось.

Через парк шел человек в деловом костюме, выглядевший банкиром или по меньшей мере начальником отца. Однажды Патрик видел папиного босса, когда тот приезжал к ним домой за документами. В этот день папа болел.

Внезапно Патрик почувствовал, как его накрыла волна ужаса, пронесшаяся по парку. Патрику стало страшно до мокрых штанов, но он сдержался. Только на секунду зажмурил глаза.

Человек на аллее тоже что-то почувствовал. Он остановился и закрутил головой, выискивая угрозу.

В то, что произошло дальше, Патрик сначала не поверил.

Прямо перед человеком в костюме вырос, словно бы соткался из воздуха, другой человек в кожаном плаще с красным платком на шее. Он вышагнул буквально из пустоты! Человек в костюме обернулся и столкнулся взглядом с незнакомцем.

Патрик понял, что ужас, распространившийся по парку, исходил именно от человека в плаще. Он сам был живым воплощением ужаса. От него просто пахло кошмаром!

Несколько минут мужчины стояли друг против друга, соревнуясь в игре в гляделки. Но Патрик смутно догадывался, что между ними идет борьба, невидимая для глаз. Он даже будто услышал на мгновение звуки страшной сечи…

Человек в костюме проиграл. Внезапно он пошатнулся, переступил с ноги на ногу и рухнул на холодную ноябрьскую землю. Потом он дернулся несколько раз и вдруг исчез, точно и не было его вовсе. То ли растворился в зябком воздухе, то ли земля забрала его в могилу.

Патрик с трудом сдержался, чтобы не закричать, и зажал себе рот рукой.

Человек же в плаще постоял несколько мгновений, а затем неспешно пошел по аллее прочь.

И тут же Патрик почувствовал, что ужас исчез. От незнакомца больше не веяло кошмаром, словно другой, им поверженный враг, забрал всё с собой.

Патрику стало неуютно и боязно одному в парке.

И он решил проследить за человеком в плаще.

Он проснулся и с трудом разлепил отяжелевшие веки. В голове было морозно и пусто, как в холодильнике. Все суставы буквально сковало от застарелого ревматизма.

Несколько минут он лежал, бездумно глядя в потолок, затем рывком сел на кровати. Голова тут же наполнилась осиным жужжанием и, казалось, вот-вот лопнет от распирающей боли. Взявшись непослушными руками за ступни, он некоторое время массировал их, пока не почувствовал, что может без опаски встать на ноги.

После этого он решился сползти с кровати. И, встав на колени, обратил свой взор на восточный угол комнаты, где располагалась божница с иконой. Он трижды осенил себя крестным знамением с обязательным касанием лбом пола, прошептал слова утренней молитвы, которые возникали в его голове словно из пустоты. Он как будто не знал их, но они всплывали сами, точно подводные мины, оставшиеся с последней войны.

Закончив читать молитву, он поднялся с колен, доковылял до стены и провел рукой над сенсором, включая свет в комнате.

Дверь в комнату поглотила стена, и на пороге показался металлический чурбан, похожий на помесь старинного пылесоса и муравейника на колесах, обвитого новогодней гирляндой. Засверкали разноцветные лампочки, создавая световую симфонию, и из утробы агрегата донеслось:

— Доброе утро, святой отец. Как вам спалось? Чего изволите?

Голос был наделен человеческими интонациями, но это был мертвый голос.

Хозяин сдержал приступ тошноты, которая подкатила к горлу аки на колеснице о четырех шипованных металлом колесах.