Уильям Форстен - Вечный союз

— Договор?

— Можешь называть это союзом, — усмехнулся посланец.

— Союзом против кого? — спросил Тобиас, чувствуя себя уже немного увереннее.

— Договор заключается в следующем. Мы освобождаем тебя и всех твоих сторонников, как и карфагенян, от пищевой повинности. Для тебя приготовлено место в их городе, где ты будешь жить. Научи нас, Тобиас Кромвель, — нас и карфагенян, — своим методам ведения войны, и мы поставим тебя над всеми остальными людьми. Сослужи нам службу, и от имени властителя мерков ты будешь править царством под названием Русь.

Не в силах произнести ни слова, адмирал Тобиас Кромвель опустил револьвер и улыбнулся.

Сойдя с поезда, полковник Эндрю Лоренс Кин с удовлетворением огляделся.

— Мы проделали большой путь, полковник.

Эндрю улыбнулся своему старому другу Гансу Шудеру, старшему сержанту 35-го Мэнского полка и командующему армией Республики Русь:

— Да, Ганс, ты прав.

«А насколько большой на самом деле?» — подумалось ему.

Земля в последнее время вспоминалась все реже. Если бы ему теперь предложили вернуться, он знал бы, что ответить, и эта уверенность радовала его. После победы над Тугарами прошло почти полтора года — и как все изменилось здесь с тех пор! А главное, наконец-то после пяти лет непрерывных сражений они зажили нормальной человеческой жизнью.

Отойдя от железнодорожной колеи, Эндрю заслонил рукой глаза от красного солнечного сияния и осмотрелся. Хотя до сих пор ему не приходилось бывать в здешних местах, таким он и представлял себе Восток. Трава, доходившая до пояса, колыхалась на ветру, и по всему пространству степи до самого горизонта гуляли волны.

Воздух был напоен запахом диких цветов, рассыпавшихся по пологим холмам роскошными алыми, желтыми и сиреневыми всплесками. Теплый летний ветерок, овевавший его, был необыкновенно чист и свеж, и рождалось ощущение, что именно таким и должен быть рай.

Обратившись на север, он увидал вдали гряду холмов под темным покрывалом — это была южная граница больших хвойных лесов, простиравшихся, по всей вероятности, на тысячи миль до некоей таинственной земли, которую он никогда не увидит. Чак Фергюсон, неутомимый изобретатель, подсчитал несколько месяцев назад, что планета, на которой они находятся, имеет приблизительно те же размеры, что и Земля, — около двадцати двух тысяч миль в окружности. Чак установил это довольно хитроумным способом. Взяв точные часы (они как раз начали их выпускать), он определил положение солнца в полдень в Суздале, а вторые часы, сверенные со своими, отдал помощнику, который измерил тот же угол в тот же момент в пятистах милях к востоку. Фергюсон говорил, что вычитал об этом фокусе у Эратосфена, древнего грека, проделавшего такие измерения две тысячи лет назад.

Но пока что перед ними простирался неизведанный мир, и, может быть, только лет через двадцать железная дорога, которую они строили, опояшет эту планету. Эндрю оценивающе взглянул на стоявший перед ним паровоз. Он носил имя Мэлади, героя Тугарской войны. «Вряд ли можно было найти что-либо более подходящее, чтобы увековечить его память, — с грустью подумал Эндрю, глядя на Почетную медаль, изображенную чуть ниже имени погибшего инженера. — Если бы Мэлади мог увидеть все то, что мы успели создать! Мэлади и еще две сотни мальчиков из 35-го Мэнского полка и 44-й Нью-Йоркской батареи. Ведь они и были еще мальчиками, отдавшими свою жизнь за освобождение Руси от тугарского ига».

Паровоз был лучшим из всех выпущенных ими. Опорой ему служила станина шириной три с половиной фута. И хотя железнодорожная колея получалась уже, чем было принято дома, на Земле, они решили, что будут делать ее именно такой, — по крайней мере, до тех пор, пока не отпадет необходимость строить как можно быстрее. К тому же и железо приходилось экономить, изготавливая рельсы полегче, так как имеющиеся в их распоряжении запасы руды были пока ограничены.

«Интересно, сколько десятков тысяч тонн железа мы уже израсходовали на этот безумный, но столь заманчивый проект?» — подумал Эндрю, глядя на запад, где за горизонтом исчезала уже проложенная колея. Их главный промышленник Джон Майна наверняка дал бы ответ с точностью до последнего фунта. Он улыбнулся, увидев Майну, который как раз сходил с поезда. Напряжение военных лет было позади, и полковник, женившийся недавно на одной из кузин Калина, служил наглядным свидетельством высокой калорийности русской кухни.