Артем Мичурин - Полведра студёной крови

– Твою мать! – отпихнул я Красавчика, утирая рукавом со своей рожи его вонючие слюни. – Какого хера?!

Набрав в лёгкие недостающего воздуха, я с удивлением обнаружил, что наши ездовые жалобно поскуливают в углу палатки, а Ткач нервно теребит цевьё автомата, переминаясь с ноги на ногу возле двери.

– Что это было? – спросил он, тяжело дыша.

– Маленькому кошмар приснился? В штаны не напустил?

– Иди к херам собачьим. Там за рекой что-то… не могу объяснить. В общем, рокот какой-то был. Такой… Аж до печёнок пробирает. – Ткач уставился на меня, явно ожидая, что сейчас я всё объясню, разжую и разложу по полочкам в его пустой голове.

– Ну раз не обосрался, тогда в темпе собираем манатки и двигаем в противоположную этому рокоту сторону.

Даже не вспоминая про завтрак – или что там положено, когда просыпаешься в полдень? – мы быстро покидали всё барахло на волокуши и встали на лыжи.

– Так ты в самом деле ничего не слышал? – Алексей закинул автоматный ремень на шею и взял лыжные палки.

– Видел… кое-что.

Следующие четыре часа мы молча продирались сквозь заснеженную тайгу, время от времени подгоняя двух оставшихся ездовых. Красавчик, как всегда, куда-то свалил, видимо, не собираясь лишаться приёма пищи, на манер своих бестолковых прямоходящих спутников.

Топографическая память подсказывала, что вскоре наша процессия выберется к реке Яйве и дальше дело должно пойти веселее. Конечно, не так весело, как с санями, ушедшими в полынью, покрытую тонким льдом и слегка припорошенную снегом. Одну из тех, что образуются, когда с берега в замерзшую уже реку несут свои ещё теплые глубинные воды горные ручьи. Теперь-то я знаю, что под скалистыми берегами лучше не ходить – всезнайка Урнэ просветила, – но тогда уж очень хотелось укрыться от пробирающего до костей ветра.

Вот и сейчас желание упростить себе жизнь сыграло с нами злую шутку. Если бы пошли напрямую через бурелом, ныряя в изрезавшие местный лес овраги, возможно, они бы нас и потеряли, а так по следам от волокуш, петляющим между редкими деревьями, грех было не найти и не нагнать таких долбоёбов, как мы. И менквы это сделали.

– Чщ-щ! – вскинул я руку, давая своим слабослышащим из-за усталости и дурных генов друзьям знак остановиться. – У нас компания.

Мы стояли посреди большой поляны, окружённой ельником. Так и не утихший с утра ветер, роняя на землю сбитый с буровато-зелёных лап снег, будто опустил лес в молочную сыворотку.

– Где они? – надрывно прошептал Ткач, сжав автомат так, что полиамидное цевьё заскрипело.

– Везде.

Сквозь клубящуюся белую мглу то тут, то там проступали высоченные силуэты, медленно и неотвратимо сжимая кольцо вокруг нас.

– Не стреляй, – схватил я ствол ткачёвского «АК», устремившегося вверх. – Не сейчас.

Дьявол. Да их десятки. Целая толпа. Ни одного просвета вокруг. Если начнём палить во все стороны, сдохнем мигом. И что же? Совсем без шансов? Нет, не бывает так. Шанс всегда есть. Прорубить коридор впереди, кинуть барахло, и тогда можно… нужно. Нужно попытаться.

– Ткач, – позвал я, продолжая следить за медленно наступающими из молочной белизны менквами.

– Да, – отозвался он чуть слышно.

– По команде «Огонь!» разряжаешь магазин в сторону, куда мой ствол глядит.

– Понял.

– И сразу рвём туда.

– Понял.

– Урнэ, берите по куску мяса. Слышишь? – Я на секунду обернулся.

Наши северные красавицы сидели возле волокуш, обнявшись, и тряслись.

Страдая от недостатка внимания, я отвесил пинка ближайшей. Но, вместо того чтобы возблагодарить хозяина за мягкость и приступить к реализации моего гениального плана, неблагодарная сука вцепилась зубами мне в правую ногу чуть выше колена. Прокусить, конечно, не смогла, но я упал и, заорав от неожиданности, выписал заразе каблуком в лоб.

Не знаю, как можно спутать «Бля!» с командой «Огонь», однако Ткачу это удалось. Длинная автоматная очередь – сигнал к прорыву – застала меня лежащим возле неразгруженных волокуш в компании двух оцепеневших от ужаса идиоток.

Вот и всё. У нас был шанс, но мы его просрали. Теперь конец.

Мне часто доводилось встречаться со всякими полоумными, сующими в лицо засаленные, скверно намалёванные иконки или бродящими по улицам в облаке дыма и с побрякивающими на темени колокольчиками. Больше всего их ошивается либо возле кабаков, либо на базаре, что само за себя говорит о намерении облегчить твой кошелёк и при этом ещё сделать так, что ты будешь благодарен им за это, а то и вовсе умрёшь от счастья. Все эти деятели, будто скальпелем, вскрывают грудную клетку обывателя в поисках некой души, которую потом якобы и лечат. Ещё они любят говорить о вечной жизни этой субстанции, о её переселении в животных и только что народившихся младенцев. Я лишь посмеивался и обходил этих засранцев дальней стороной, чтобы карманы уберечь и заразы какой не подхватить. А вот теперь нечто реально пытается вытрясти из меня эту самую душу.