Вадим Львов - Оперативное вмешательство

К черту этот офис и цех… Завтра успею. Сейчас – к Анжеле, нервы успокоить.

Но сегодня был явно проклятый день. Черт его дернул ехать через МКАД. Пробка, непонятно с чего образовавшаяся, была чудовищной и тянулась на несколько километров.

Стоящие на жаре машины еле двигались, оглашая окрестности нервным вяканьем клаксонов. Открыв окно и вдохнув провонявший выхлопными газами, горячим асфальтом и резиной воздух, Роман прокричал стоящему рядом водителю фургона «Фиат»:

– Что там случилось?

– Не знаю, «гайцы» вместе с ОМОН выезд перекрыли. Пропускают в час по чайной ложке. Еще какие-то военные.

– Военные?

– Да. Хрень какая-то!

«Все, по ходу, приехали! Может, опять теракт?»

Как выяснилось, все было гораздо хуже.

Дорогу действительно перекрыли суровые транспортные полицейские, изнывающие от жары в салатовых жилетах, которые на них сидели внатяг, как на бочках. Рядом с ними торчал носатый уродливый трехосный грузовик, явно бронированный, с буквами «ОМОН» на кузове. Тут же находилось несколько затянутых в камуфляж фигур, с автоматами в руках.

Но только потом Рома увидел еще одну, необычную для полицейских постов, машину. Серо-зеленый фургон «Хендэ» с двуглавым орлом на дверце и черными армейскими номерами.

Возле него и происходило основное столпотворение. После часа толкотни и нервотрепки на тридцатиградусной жаре уже с головной болью и взбешенный до последней стадии Ефременко увидел, что это все означает.

К каждой подъехавшей к посту машине подходил полицейский и забирал у водителя-мужчины права, женщин и стариков пропускали без остановки, что только усиливало бардак. Потом «гайец» передавал права в армейский фургон, где сидели замученные тетки в военной форме. Тетки либо возвращали права владельцу, либо вместе с правами всучивали водителю белый листок из плотной бумаги с красной полосой. Тогда водитель вынужден был расписываться за бумажку.

Только сейчас Рома все понял. Это и есть мобилизация! В Москве самый надежный способ ловить мобилизованных – это вот так, устраивая посты на основных магистралях. Или в метро. Туда небось скоро доберутся. У военных руки длинные…

– Ваши права, уважаемый! – прохрипел ему в окно замученный и багровый от жары полицейский.

– Пожалуйста, – Роман протянул запаянный в пластик четырехугольник. – Только я мобилизации пока не подлежу. Третья возрастная категория.

– Там разберутся, – неопределенно сказал «гайец» и кивнул в сторону «Хендэ».

– Не боись, дядя, третий сорт – не брак… – весело пророкотал появившийся за спиной «гайца» молоденький омоновец в новомодном однотонном камуфляже с матерчатыми вставками.

Смерив сопляка убийственным взглядом и не обнаружив у него сержантских лычек, Роман сказал:

– Пошел на …, юморист.

Омоновец мгновенно изменился в лице и сделал резкое движение рукой в сторону двери «Мерседеса».

– Отставить, Васильчаков! – рявкнул гаишник. – Иди делом займись! – Потом, повернув лицо к Ефременко, веско сказал: – За словами следи. А то сейчас мигом отправим куда надо. За оскорбление при исполнении, понимаешь…

– Понял, не дурак, – согласился Рома. – День не задался, нервы на пределе! – пожаловался он «гайцу».

– У всех не задался! Вишь, чего творится!

Уже через пару минут рука с коротенькими пальцами, похожими на волосатые сосиски, протянула обратно водительские права.

«Повелитель полосатой палочки» покровительственно ухмыльнулся и приказал:

– Проезжайте.

– Спасибо.

Покосившись на часы и намертво стоящий МКАД, Роман сплюнул от ненависти в открытое окно.

Он опаздывает к Анжеле! Ну что сегодня за день?!

Здесь господин Ефременко был абсолютно прав. Начало мобилизации породило в Москве немыслимый транспортный хаос. Но только на первые двое суток. Потом государственная машина отстроилась и закрутилась со всей силой.

В территориальные части хлынул поток мобилизованных мужиков в спортивных костюмах в предвкушении простых, уже многими забытых мужских радостей – стрельбы на свежем воздухе, марш-бросков, ночевок в армейских палатках и каши с тушенкой…

Фарид осторожно вытащил руку из-под головы спящей Заремы и пружинисто поднялся с кровати. Он сделал несколько глотков из стоящего у края стола кувшина и пальцем раздвинул плотные занавески. Тихо… Только куры квохчут у соседей.

– Ты уже проснулся? – Узкая прохладная ладонь коснулась старого шрама на его спине. Зарема Маджидова – вдова полевого командира Султана, убитого почти двенадцать лет назад.