Роман Белоцерковец - Первое правило диверсанта

– Красота! – Расстегнул ширинку и длинной, долгой струей помочился в сторону заката. – Я слышал, она спасет мир.

– Что-то вроде, – согласился я. Хотелось взять его за ноги и перекинуть через ограждение.

Застегиваясь, он повернулся к нам, сплюнул, на сей раз себе под ноги и поставил жирную точку в бессмысленном диалоге:

– Лично мне дороже собственная шкура.

Было все-таки в нем какое-то неподдельное, монументальное свинство, я бы сказал – природное. Научиться такому невозможно. Это даже подкупало, с одной стороны, мало кто мог так органично обдать мочой заходящее солнце. Дымящиеся углы заброшенного завода усиливали впечатление. Я непроизвольно поддался очарованию момента и тоже полил сверху. Должен признать, у меня вышло хуже и не потому, что до солнца не достал, а потому что ненатурально получилось.

– Давайте перекусим, – предложил Сергей. – Ким, доставай из заначки джем, или уже схомячил втихую?

– Что значит схомячил, на месте баночка.

– Ну так доставай.

Поляну накрыли тут же, на площадке с панорамным видом на геркулесовы столпы и долину гейзеров. Давненько мне не доводилось радоваться такому обильному меню. Сергей путешествовал налегке, этого нельзя было не заметить, до первой остановки я вообще думал, что, кроме сбруи с двумя тяжелыми автоматическими пистолетами, он ничего с собой не носил. Но как выяснилось, под его длинным плащом хранилось много сюрпризов, и самым приятным оказался ополовиненный батон настоящего пшеничного хлеба. Я изумленными глазами глядел на появившийся на бумажной подстилке хлеб. Джем тоже редкость, но, обладая определенными средствами, которые у наемника, без сомнения, имелись, приобрести баночку клубничного джема на северной окраине можно без особых проблем, а еще проще экспроприировать. Но белый хлеб! В последний раз я пробовал что-то, кроме кукурузной лепешки, дома, где пшеницу выращивали в теплицах. На поверхности возделывали помимо небольшого перечня корнеплодов только вырождающиеся год от года культуры: маис, гречиху, подсолнечник и мак; последний, правда, процветал – одна треть всего населения была хроническими наркоманами.

Видя мою реакцию, Сергей не без самодовольства заметил:

– Близость к власти имеет свои преимущества. Майорский паек, как видишь, сильно отличается от той подачки, которой потчуют егерей. Стратегические запасы муки, а ты как думал? Пресвитер каждое утро любит блинчиками завтракать.

– Наемники такого тоже не кушают, – разламывая хлеб на три части сказал Ким.

– Волка ноги кормят, – отреагировал Сергей.

– Ну, ты-то у нас невинная овечка…

Видя, что Ким затевает очередную свару, поспешил вмешаться.

– Хватит уже, разбирайте концентрат, – сказал я, поставил на бумагу три жестяные банки и поочередно вскрыл их ножом.

Разговор завяз в нашем дружном чавканье. Куриную жижу я употребил с легким спазмом в несколько глотков. Вымазал на свою порцию хлеба треть джема из банки и стал наслаждаться давно позабытым вкусом, наблюдая за тем, как мерцающее в дымке солнце медленно проваливалось под землю. Туда тебе и дорога, блаженно подумал я. Ким вновь пустил по кругу свою фляжку. После глотка самогона мое самочувствие поднялось еще на один виток, и я уже не думал ни о чем, кроме предстоящей дороги.

– Послушай, Ким, давно хотел тебя спросить, – задал я вопрос.

– Давно? Ты знаешь-то меня всего пару недель, а в прошлой жизни пересекались лишь на общей кодировке.

– Не цепляйся, – отмахнулся я.

– Спрашивай, чего хотел.

– Ты кореец?

– Зачем это тебе?

– Просто я для себя решил, что ты кореец.

– Ну, раз решил, значит, кореец.

– Я серьезно!

– И я серьезно. Где мы, а где Корея? Если от нее что-то осталось. Может, и кореец. В пользу этой версии свидетельствует мой разрез глаз, мое имя и прекрасный оттенок кожи, других доказательств нет. Ты вроде такой же приютский, как и я, хотя других у нас не бывает. А вообще, не приставай с ерундой. Темень такая, с твоими разговорами шею себе свернешь. Отстань. Курить охота. У тебя есть?

– Самосада полгорсти осталось, спроси у Сереги, у него сигареты были. И на меня возьми.

Ким остановился, пропустил меня вперед и через короткое время я услышал, как он о чем-то невнятно переговаривается с Сергеем. Вскоре он нагнал меня и протянул сигарету.

– Дай огня.

– Держи, – я протянул ему свою самодельную зажигалку.

– Я чего-то дорогу не узнаю. Ну-ка подсвети.

Я достал свой ущербный фонарик и лишний раз убедился, что от него больше шума, чем света.