Артём Каменистый - Тайны ордена

Что же потом? А потом собравшиеся вассалы выслушивают короля на особом съезде, где он рассказывает, что кто — то желает зла их злейшим соседям, причем желает это серьезно. Чисто формальное мероприятие, ведь несмотря на отсутствие телевидения, радио и Интернета новости здесь расходятся с такими скоростями, что даже церемониальные гонцы на своих лучших лошадях обречены плестись за хвостами информационных потоков. Все дело лишь в обычае: просто сюзерен официально уведомляет подданных о том, что дело пахнет войной. Простая формальность.

Таллир и Маглан маленькие, но донельзя гордые страны и к тому же обремененные ворохом интересных национальных особенностей. Что те, что другие феодалы на королевских съездах ведут себя одинаково: выслушав короля задают ему один и тот же традиционный вопрос: «Неужели кто-то и правда вознамерился переть на них буром и не собирается передумывать?» После получения утвердительного ответа собравшиеся стремительно разбегаются. Часть отправляется предаваться безудержному пьянству, тост за тостом посвящая недолгому здравию клинических идиотов, решивших идти войной на доблестный Таллир или Маглан, остальные бегут в церковь где заказывают молебны слово в слово повторяющие тосты.

Впрочем, вторые в церквях не задерживаются и очень быстро присоединяются к первым.

Вечного здравия идиотам никто при этом не желает. Пусть живут прекрасной жизнью, но лишь до начала битвы. Не хватало еще если отбросят копыта до этого момента испортив настроение честнейшим жителям сразу двух гордых стран. К Адену что то, что второе войско доползают на стертых бровях, и все не разваливается по дороге только благодаря тому, что у мегланских и таллирских феодалов имеется особые специалисты: военные управители. Главная задача управителей — оставаться трезвыми до того момента, когда за спинами бойцов отряда захлопнуться тяжелые створки аденских ворот.

С этого момента начинается основной этап слияния армий — пьянству предаются даже управители.

Вакханалия продолжается два-четыре дня в зависимости от обстановки и неизвестных мне причин. Всякого рода конфликты, вспыхивающие в этот период, списываются на слабость виновников перед алкоголем. Так как слава не контролирующего себя выпивохи среди вояк двух королевств не котируется, каждый старается не ударить лицом в грязь, и до кровавой резни не доходит.

Но если честно до сих пор не пойму: как две толпы вооруженных до корней зубов людей, традиционно недолюбливающих друг дружку, ухитряются не переходить ту тонкую грань, за которой неизбежно вспыхивает безудержное побоище. Рассказывать, что происходит дальше, не стану: нам интересна лишь «пьяная стадия» подготовки к походу.

Все потому, что именно на ней у такого наглого типа как я появляется шанс: малыми силами и бескровно поставить в интересную позу оба королевства.

Ну и плюс герцогство Аден с его великим герцогом. Правда, прежде чем ставить последнего на колени, его еще надо найти, а затем извлечь из навоза и хотя бы немного отряхнуть. Пусть и права на титул оспариваются, но все же не последний аристократ.

Кстати, а ведь его гвардия — почти единственное что меня напрягало в плане.

Гвардейцы великого герцога не обязаны принимать участия во всеобщем веселье. И вообще, не факт, что их за стол пустят.

— Амед?

— Чего?

— Что с гвардией?

— Какой гвардией?

— Ну эти… люди герцога.

— Ну… кто не успел убежать, того долго били.

— За что?

— Ну это… не любят их здесь. Ходят как петухи расфуфыренные, чужаки они и все такое. Народ слов нет как подраться хочет, а кого здесь бить, если друг дружку как бы нельзя. Ну а тут эти каплуны под рукой, такие все красивые и с мордами откормленными.

— То есть гвардия точно не помешает?

— Точнее не бывает.

В башне собралось несколько странное общество: четыре дамы, одетые столь же вульгарно, как и Амед (все как одна «по паспорту» были вовсе не женщинами) и трое местных вояк в легких доспехах. Солдаты были на совесть связаны, двоим заткнули рты кляпами и усадили к стене, оставшийся со свободным ртом лежал на боку и храпел так, что слушать было страшно. Милую картину освещал чадящий на последнем издыхании факел, спиртных паров и миазмов от рвотных масс в атмосфере помещения было куда больше, чем кислорода, так что огню приходилось несладко.

Ввиду того, что подчиненных надо держать в узде двадцать четыре часа в сутки, я указал на третьего часового и тоном, не предвещающим ничего приятного, вопросил: