Ринат Таштабанов - Обратный отсчет

– Сечешь? – спрашивает Хлыщ, подмигивая парню. – Это типа наддува будет. Вентиляция наружу ведет, а ветер, сам знаешь нынче какой, с избытком прокачает. Теперь в печку что угодно закидывать можно – все прогорит.

Кинув внутрь топки немного дров, мужик чиркает самодельной зажигалкой, сделанной из длинной «кордовской» гильзы. Раз, два, три. Колесико высекает искры.

Наконец появляется едва заметный огонек. Хлыщ, засунув под деревяшки выдранную из книги и скомканную страницу, подносит трепещущее пламя к топке.

Ярко вспыхнув, огонек бежит по пожелтевшему листу бумаги. Вскоре из печки доносится тихое гудение, а пламя приобретает голубоватый оттенок.

Хлыщ, подкинув мелко нарубленных дров, протягивает руки к живительному пламени.

– Ну, как, веселее? – спрашивает он у Виктора. – Двигайся сюда, грейся!

Парень смотрит в сторону окна и видит, как под напором ветра выгибаются фанерные листы.

– Разбушевалось! Слышишь?

Хлыщ отрывает задумчивый взгляд от печки:

– Как я и говорил – буря свирепствует. А ты идти хотел. Сейчас бы накрыло. А нам грех жаловаться, да, Витек? Живы, здоровы, буря стихнет, в Убежище вернемся. Теперь ты понимаешь, почему для многих вылазка на поверхность во благо?

– Свобода? – предполагает Виктор.

– Сечешь! – одобряет мужик. – Пусть и ненадолго, а я сам себе хозяин. И нет надо мной никого кроме Всевышнего. Ни Колесникова, ни прихвостня его – Арсеньева.

При упоминании о начальстве парень вздрагивает и, подняв голову, смотрит на Хлыща.

– Да ты не парься, – усмехается мужик. – Разговор этот только между нами останется. Думаешь, я не знаю, зачем Батя тебя ко мне приставил? Думает, я чего про Тень знаю? И куда он схорониться мог, расскажу? Ха! – Хлыщ деланно смеется. – Тень, он такой, сам по себе, а что задумал – то неведомо. В голову ему не влезть, слово лишнего не спросить, а только одно скажу тебе, парень, слухай сюды, – мужик манит Виктора пальцем. – Хлебнем мы еще горюшка. Зря твои начальнички Тень в расход пустили. Вот только не такой он боец, чтобы сгинуть зазря, пусть и с потрошителями свидевшись. Смекаешь?

Парень, сглотнув внезапно ставшую такой вязкой слюну, во все глаза смотрит на Хлыща.

– На том и закончим, – боец, как бы невзначай, постукивает пальцами по рукоятке ножа. – Я тебя не подставлю, а ты меня, хорошо?

Виктор кивает.

– Вот и лады… Ты вот что, вздремни пока чуток, я покараулю. Потом твоя очередь, условились?

– Идет, – соглашается Виктор.

Незаметно сняв автомат с предохранителя, парень кидает на пол спинку от кресла. Садится на нее, вытягивая вперед гудящие от усталости ноги.

«Вот ведь попадалово, – вздыхает Виктор, краем глаза наблюдая за Хлыщом. – Что у него на уме? Зачем он это мне сказал? Еще порешить меня вздумает. Чего легче – чик! – спишут меня на потери при выполнении задания. Надо быть начеку. И сна ни в одном глазу нет. Все к одному!»

Уставившись в одну точку, парень принимается изучать хорошо заметные пулевые отверстия на противоположной стене.

«Видать, из «калаша» долбили, – предполагает Витька, рассматривая сквозные дыры. – Хорошо так работали и, судя по следам, – парень чуть склоняет голову, проследив взглядом косые автоматные росчерки, – короткими очередями поливали. У Хлыща «Тигр» и ПМ. Значит, не он стрелял, хотя, может, где и заныкал «весло». С него не убудет!»

Чувствуя себя бывалым следопытом, Витька пробует представить, что же случилось в комнате.

– Чего не спишь? – неожиданно спрашивает Хлыщ. – Холмса включил?

Витька, вздрогнув, недоуменно смотрит на мужика.

– А?

– Я говорю, пытаешься понять, кто это стену так расписал? – Хлыщ кивает на стену с пулевыми отверстиями.

– Да не… – тянет Виктор. – Что за Холмс?

Хлыщ усмехается:

– Да был такой сыщик известный, точнее, литературный персонаж, придуманный в девятнадцатом веке одним писателем. Конан Дойлем. – Заметив Витькин интерес, Хлыщ продолжает: – Сыщик этот, сидя в кресле и пиликая на скрипке, мог распутать почти любое преступление, лишь сопоставив факты.

– А-а… – тянет Виктор. – Следователь типа по-нашему.

– Дурак ты! – взрывается Хлыщ. – Следаки мужиков на допросах раскручивают, зубы выбивая. А это сыщик! Он без нужды морды не курочил и «фанеры» вроде наших упырей не пробивал. Энтилихент Холмс, одним словом, был, эстетствующий.

Витька улыбается:

– Чудно ты, Хлыщ, разговариваешь. То, как профессор, а то…

Витька, поняв по громкому сопению, что мужик впал в бешенство, осекается.