Лев Вершинин - Сельва умеет ждать

Но запах, запах…

И — внезапно в отдалении — рев!

Тревожно заржав, заволновались и смешали строй нуулы. Сбились с шага оолы-тяжеловесы. Взвизгнул один из погонщиков. Завопил, размахивая руками, другой.

А потом по кустам ударила очередь.

Один из равнинных людей, обезумев от близости жуткого зверя, расстреливал зеленую стену от бедра, не целясь, но что с того? Дура-пуля, вспоров безмолвные заросли, нашла цель, рядом с Дмитрием кто-то жалобно вскрикнул, и автоматчики мгновенно рассыпались цепью, на ходу передергивая затворы.

Они больше не были похожи на игрушечных солдатиков.

Пронзительный свист хлестнул от завала.

Воины нгандва замерли.

И в тот же миг в них полетели гранаты.

— Хэйо!

Дмитрий броском выкатился из-за камня, короткими очередями полосуя облака пыли и дыма, взбугрившиеся над дорогой.

Ответных выстрелов не было. Да и лай автомата нгуаби был почти не слышен, мгновенно угасая в жалобном вое нуулов и человеческих стонах. Фактор внезапности сыграл свою роль: колонна перестала существовать как боевая единица. А спустя пару секунд кустарники ожили и встали дыбом. Темная масса полуголых воинов, размахивающих ттаями и копьями, вынырнув из укрытий, со всех сторон обрушилась на ошеломленных солдат…

Пришел час рукопашной.

Впоследствии, анализируя этот скоротечный бой, Дмитрий не сможет не воздать должное мужеству щуплых солдатиков с равнины и квалификации их инструкторов, кем бы эти инструкторы ни были. И мудрый Мкиету, не возражая, подкрепит кивком удививший многих приказ нгуаби: похоронить павших людей нгандва, не отсекая голов и не куражась над телами. А немногие двали, желавшие соблюсти древний обычай, не посмеют и пикнуть, только потупятся и заерзают под спокойным взглядом Убийцы Леопардов…

Солдатики в смешных камуфлированных пижамках дрались до конца, не бросая оружия и не становясь на колени. Но что они, дети равнины, ошеломленные внезапностью атаки и забрызганные кровью разорванных в клочья друзей, могли противопоставить бешеному порыву лесных людей дгаа?

Тха-Онгуа свидетель, ничего.

Кроме уже ничего не решающей отваги.

Визг, душераздирающие стоны, вопли людей и плач задетых шальными осколками вьючных животных слились в сплошной жуткий вой. Ловкие, увертливые дгаа чертями вертелись вокруг еще сопротивляющихся пришельцев, остро отточенные лезвия в их руках мелькали в воздухе, словно лопасти никогда не виданных людьми дгаа вертолетов…

Шаг за шагом схватка смещалась в сторону от дороги, прокладывая широкую просеку в шипастом кустарнике.

— Хой!

Выпад!

Лезвие ттая нежно вспарывает мягкое.

Всхлип…

Взмах!

С треском и хрустом ломается твердое.

Вопль…

Удар!

Искры и лязг…

Металл столкнулся с металлом.

Еще!

Шаг в сторону…

Уход!

И — выпад!

Вскрик.

Хрип…

Из распоротого живота офицерика-нгандва сизым ворохом поползли кишки.

Все…

Опустив къяхх, Дмитрий утер лоб тыльной стороной ладони. Дышалось с трудом. Пот невыносимо резал глаза. Какие там полцарства! Год, а то и два собственной жизни отдал бы сейчас лейтенант Коршанский за стакан воды, можно даже без сиропа…

Внезапно из кучи, копошащейся в кровавой пыли, пробкой выскочил низкорослый солдатик. Тоненько взвизгнул, зажал ладонями истекавшее кровью лицо и слепо помчался вперед, согнувшись пополам.

Он уже не хотел драться. Он хотел жить. И ему было недосуг разбираться, кто или что преграждает путь…

Уклониться Дмитрий не успел.

Удар в живот перерубил дыхание.

Подкосились ноги.

Сжавшись в комок от чудовищной боли, дгаангуаби даже не заметил, как еще один нгандва, возникший неведомо откуда, занес над его головой окровавленный тесак.

Ax-x — прошелестело над ухом.

Короткий метательный нож вонзился в горло солдата, как раз под остро торчащим кадыком. Широко раскрыв рот, нгандва громко икнул, сделал шаг назад, всплеснул руками, выронил топор и, хрипя, рухнул навзничь.

— Ггьё, нгуаби?

Тень сгустилась в человека. Мтунглу, с ног до головы перепачканный в крови, склонился над Дмитрием.

— Нгуаби?!

— Ни-и… ничего… Пройдет, — выдавил Дмитрий, с трудом распрямляясь. — Спасибо тебе, муу…

Испещренное подживающими язвами лицо человека-тени осветилось. Йех-хо! Сам нгуаби назвал его, Мтунглу, братом! Скольким поверженным врагам равна такая похвала?!

Лишь теперь, продышавшись и осмотревшись, Дмитрий обнаружил, что в горячке боя изрядно удалился от тропы.