Пирс Браун - Золотой Сын

Фичнера, к сожалению, с нами нет. Ищу его на вершине огромной белой лестницы, которая ведет в цитадель. Там нас ожидают лорд-губернатор, его свита и десятки наших союзников, а также худая как скелет лысая белая с моим лавровым венком в руках.

Оставляю колесницу и медленно поднимаюсь по ступеням в окружении моих лейтенантов. Воцаряется торжественная тишина. Пурпурный плащ развевается на ветру. В городе пахнет розами и лошадьми. Августус выступает вперед и громко провозглашает:

– Ты призвал Железный дождь!

– И мой зов не остался без ответа! – отвечаю я, и мой усиленный динамиками голос грохочет над городом раскатами грома.

Все участники Железного дождя издают оглушительный рев. Белая делает шаг вперед. Ее лицо бесстрастно, уже много лет она в основном провозглашает приговоры преступникам. Молочно-белые глаза, видевшие многое, неспешно моргают, и она произносит сонным певучим голосом:

– О сын Марса! Сегодня ты облачен в пурпур, как древние цари этрусков! Ты войдешь в историю, как и они! Присоединишься к мужчинам, разрушившим Империю восходящего солнца! К женщинам, погрузившим Атлантический альянс в пучину моря! Ты завоеватель! Прими же эти лавры в честь нашего признания твоих славных побед! – декламирует она, надевая венок мне на голову, и я слышу, как рядом едва слышно фыркает Севро.

Белая продолжает плести изощренные сети цветастых слов очень долго, лишь на закате ее речь подходит к концу. Теперь мне ясно, зачем нужен весь этот спектакль – все эти речи и памятники. Традиция – залог восхождения на трон очередного тирана. Разглядываю золотых, их доспехи, знаки и знамена – все отличительные признаки легитимности их коррумпированной власти, признаки того, насколько они далеки от народа. Народу же кажется, что золотые – высшая раса, которую они не в силах понять. Словно прочитав мои мысли, Шакал делано закатывает глаза при виде этого фарса. Вскоре белая, выбившись из сил, произносит заключительную церемониальную фразу:

– Per aspera…

Августус поднимает руку, и гравилифты возносят ввысь над Марсовым полем заказанный в честь взятия Марса хрустальный обелиск. Он парит в пятидесяти метрах над землей и останется в воздухе до тех пор, пока не придет новый триумфатор. Тогда обелиск присоединится к своим стоящим на земле предшественникам, памятникам на могилах миллионов безымянных солдат.

– …ad astra! – дружно подхватывает толпа.

Остаюсь на месте, а внизу, на Марсовом поле, начинаются гулянья. Золотые уходят в цитадель, где их ожидает отдельный праздничный пир. Августус стоит рядом со мной. За нашими спинами на город опускается бронзовое солнце, и мы отбрасываем длинные тени на толпу низших цветов у подножия лестницы.

– Пройдемся, – приказывает он.

Нас сопровождает его охрана. Тесный строй смыкается вокруг нас, и мне становится не по себе: наверняка у него состоялся разговор с дочерью! Ну разумеется, он все знает! Гравиботов на мне нет, только парадные доспехи да лезвие. Скольких черных я успею убить, прежде чем им удастся свалить меня? Вряд ли много.

Внезапно я понимаю, куда он ведет меня, и смеюсь над собственной глупостью.

Тронный зал залит солнечным светом. Стеклянные потолки, стометровые мраморные колонны. Кипит работа: визжат ионные пилы, стучат отбойные молотки, слышно тихое жужжание семи ионных резцов, трудящихся над ониксовой глыбой вдвое выше меня.

– Пошли прочь! – говорит Августус резчикам.

Фиолетовые слезают с лесов, растворяясь среди оранжевых каменщиков и алых рабочих. Охранники тоже уходят, и мы с Августусом остаемся наедине. В зале повисает тишина, нарушаемая лишь стуком наших сапог по мраморному полу.

Значит, он все-таки не собирается меня убивать.

– Они делают вам трон, – почтительно произношу я, протягивая руку, чтобы дотронуться до огромного камня.

В основании трона уже вырисовываются очертания львиной лапы, слева извивается хвост.

– Ты нарушил закон, Дэрроу, – говорит мне Августус. – Ты дал черным лезвия! Оружие наших предков оказалось в руках единственного цвета, осмелившегося восстать против нас!

– И все? – с облегчением спрашиваю я. – Я сделал то, что было нужно сделать.

– Все видели, как твой охранник убил одного из всадников-олимпийцев!

– Если бы Рагнар не взял стену, мы бы проиграли, а вы, монсеньор, оказались бы в цепях или на эшафоте. Вам это известно лучше, чем мне. Он выполнял мой приказ.

– Мой отец учил меня, что только слабаки спрашивают, что о них думают другие люди, – задумчиво продолжает он, сцепляя руки за спиной. – Но я все-таки задам тебе этот вопрос. Дэрроу, ты считаешь меня бессердечным чудовищем?