Артем Тихомиров - Война призраков

«Интересно, Хаану было страшно?»

Шоггу было.

— Я — тот сильный. При вас, свидетелях, я объявляю себя Диктатором со всеми полномочиями. Отныне вы — мои помощники. Впрочем, кто не желает или боится — можете уйти. Я найду себя других.

Архонты сидели неподвижно — никто не двинулся к выходу, даже если и хотел.

— Итак, возражений нет?

Снова молчание. У этих разложенцев не хватало смелости открыть рот.

Тем лучше.

— Архонт Руххан, вы официально объявите о моем решении по всей Внутренней Сфере. Сейчас я ухожу, но вернусь через два часа. Мы проведем первое заседание Чрезвычайного комитета. Присутствие обязательно.

— А как же Корпус Охраны и Ширулл? — спросила Муркан.

— Думаете, я заранее не позаботился об этом? Ширулл уже арестован за измену… офицеры Корпуса Охраны Внутренней Сферы куда более контактны и сговорчивы, нежели те, что наверху. — Шогг улыбнулся. — Командующий слишком долго позволял себе пренебрегать своими обязанностями. Что ж… — добавил он уже безо всякого пафоса. — Увидимся через пару часов.

Запахнувшись в плащ, Спикер Шогг сошел по ступенькам и направился к выходу. Там, снаружи, стояли два Гвардейца. Как только дэррн пролетел мимо них, крилоки двинулись следом. Им был дан четкий приказ — охранять Диктатора от любых посягательств.

В период цветения ветви геихсилл покрываются изумительной красоты прозрачными цветами. Сначала они мягкие, точно бумага, но постепенно твердеют, приобретаю еще большую прозрачность и форму, напоминающую сердце. Оттого сад и получил свое поэтическое название, поэтическое и слишком легкомысленное для такого места. Впрочем, даже самый прагматичный ум не мог не поддаться очарованию этих странных цветов. Стоит чуть стукнуть по какому-нибудь из них, как слышишь нежный мелодичный звон. Умея, можно извлечь из одной единственной ветки целую палитру различных звучаний, и музыканты не преминули воспользоваться этим… Немало поэтов и романтиков воспевали геихсилл, — Древо Музыки. Слыша, как ветер перебирает прозрачные, наполненные сиянием лета цветы, забываешь обо всех невзгодах…

«Да, обстановка явно не для серьезных бесед, — с неудовольствием подумал Килан Брун, стоявший на узкий бетонной дорожке между двумя раскидистыми деревьями. — Как можно сосредоточиться, когда вокруг постоянно бренчит?.. Может быть, поэтому Президент такой дурак?»

Он был вынужден прийти сюда сам, явиться к главе государства, которого ненавидел всей душой и на место которого занял бы с удовольствием. Разве этот тип понимает, что такое власть и ответственность, если позволяет таким, как Виида, манипулировать собой?

Килан Брун сцепил руки за спиной и медленно направился по извилистой дорожке через сад. Дорожки эти периодически пересекались друг с другом. За их пределами все было покрыто низкой голубоватой травой, за которой со всем тщанием ухаживали роботы садовники, каждый величиной с яблоко. Со стороны эти механизмы напоминали медлительных насекомых, занимающихся своим неведомыми делами.

Президент опаздывал. Директор ГУБТ нервно облизывал губы и размышлял о дальнейших перспективах. Свой пост он занял недавно, сделав несколько удачных ходов и опередив конкурентов, тоже рвущихся занять еще не остывшее кресло прежнего шефа. Да, своего часа Брун ждал долго, даже слишком долго. Теперь-то уж никто не помешает ему достичь своей цели, и пусть на это уйдет еще тридцать лет. Килан не верил в быстрые победы, он был готов ждать, но с гарантией, что его усилия, в конечном итоге, принесут свои плоды.

И вот — свершилось. Он достиг одного из самых влиятельных постов в государстве и готов работать дальше. На благо Отечества, разумеется, и… свое собственное. Конечной же целью Килана Бруна, выходца из низших слоев лакишского общества, была верховная власть. И в сакральном, и в формальном смысле.

Порыв ветра заставил качаться ветви ближнего дерева. Таглианец, затянувший свое тщедушное маленькое тело в темно-серую форму, с ненавистью посмотрел на прозрачные звенящие цветы. Он хотел разбить их вдребезги, лишь бы заставить молчать.

Сегодня его первая встреча с Давралом ОкМии в качестве директора ГУБТ, и Бруна нервировало то, что произойти она должна не в официальной обстановке. Вне кабинета безопасник чувствовал себя неуверенно, неуютно. Открытое пространство внушало ему подозрение, и иной раз Килан был близок даже к агорафобии, но до сих пор ему удавалось держать себя в руках.