Александр Романовский - Убить императора

«Есть свободные комнаты». Неоновая вывеска, сейчас блеклая и невзрачная, почему-то сразу же привлекла мое внимание. Очевидно, это и было названием. «Есть свободные комнаты».

Я прошел к фасаду, толкнул стеклянную дверь. Внутри царил прохладный полумрак. Пусто, если не считать деревянной стойки. Внимательно глядя под ноги, я зашагал вглубь вестибюля. Отсутствующие паркетины создавали серьезную угрозу проснуться без гроша в кармане. (Не спешите, подумайте.) У меня появилось ощущение, будто меня каким-то образом завернули на Геру – там такие фокусы плевое дело.

Из-под стойки, словно чертик из коробки, вынырнул сухопарый старичок. Видимо, услышал мои шаги, хотя я старался производить как можно меньше шума. Нужен учитель, что и говорить…

– Чем могу быть полезен? – Голос старика оказался под стать внешности: скрипучим и резким, будто вращались несмазанные шарниры.

Я подошел к стойке и стащил с плеча вещмешок. Его вес почти не ощущался, и все же такое движение должно подействовать на старика благотворно.

– Видите ли, – начал я, – мне нужно жилье. У вас есть свободные комнаты?

– Найдется, – сварливо ответил метрдотель, открывая пухлую тетрадь, дабы занести в нее сведения о постояльце. Шариковой ручкой, представляете? Он умел писать рукой , чем мгновенно заслужил мое уважение. – Думаю, пентхауз вас вряд ли устроит?..

– Видите ли, – повторил я, – ситуация несколько сложнее. Мне нужна кровать и квадратный метр прилегающей территории. Возможно, вы найдете применение паре сильных рук? – Поясняю, разговаривать со стариками я научился из тех же фильмов.

Метрдотель взглянул на мои руки. Весьма критически, нужно отметить. Это уже начинало действовать на нервы.

…И начался торг. Думаю, не имеет смысла пересказывать его содержание целиком. Нецелесообразно, да я и не помню всего. Придумывать же заново просто облом. Помню только, что старик согласился практически сразу, основной торг происходил вокруг спектра обязанностей. В гостинице «Есть свободные комнаты» заправлял старикан и его доморощенная супруга, которую он называл не иначе как «старой каргой». Само собой, избыток свободного пространства и недостаток рабочих рук давал мне определенное преимущество. Я наотрез отказался заниматься туалетами и канализацией, зато убедил старика, что мне под силам подменять его на нелегком посту. В остальном же на мои плечи ложилась забота об электричестве, чистоте вестибюля и комнат, нескончаемом ремонте, а также защите бастиона от внешних и внутренних врагов – насекомых, бездомных бродяг, любителей побуянить и прочих, прочих… Короче, практически все, чем только занимается в подобных отелях целая команда бездельников. Старик, должно быть, решил, что я супермен. Старость и жадность свернула его мозги набекрень.

Увиливать от работы я научился еще на Гере, под бдительным взором братьев и матери, так что мог заслуженно считать себя профи. Вряд ли старикан угонится за таким удальцом на своих ржавых шарнирах.

К тому же альтернативы у меня не было практически никакой. На Зевсе множество всяких отелей, – дорогих и очень дорогих, – но я сомневался, что хоть один из них согласится принять мои некомпетентные услуги. Тут же, в «черном» районе, я даже мог надеяться обрести некоторую самостоятельность.

Старик, – его звали Том Сойер, – разрешил мне выбрать любую комнату, которую я только сочту приемлемой для проживания своей персоны. Само собой, абсолютно все они были свободны. Заглянув в парочку, я ужаснулся. Каюты грузовозов, – тесные и душные, словно спичечные коробки, – и то выглядели куда привлекательней. Тогда-то я и вспомнил о первом предложении коварного мистера Сойера.

Всего в бетонной коробке отеля было четыре этажа. Чердак, то бишь пентхауз, занимал одну половину плоской крыши, другую – роскошная веранда. В кадках росли чахлые деревца, – какие-то неприхотливые аналоги земных пальм; несколько пластиковых кресел, – знаете, такие обычно эксплуатируются уличными кафе; и, пожалуй, все.

Впрочем, это было много больше, чем я мог себе позволить. Усевшись в кресло, я забросил вещмешок в открытую дверь и устроился поудобней. Несколько минут покоя я вполне заслужил. Вид с третьего этажа, конечно, открывался не Бог весть какой. Унылый квартал апельсиновых коробок, поставленных на попа, нагонял тоску. Однако, стоило только поднять голову и устремить взор в необъятную даль, воображением восполняя ущербность оптического инструмента, как все мгновенно менялось. В груди привычно защемило.