Дмитрий Панасенко - Ллойс

****

– Сколько?! – Возмущенно выпучив глаза, наемница ошарашено переводила взгляд с наполненной густо-коричневой мутью стеклянной бутылки на расплывшееся в самодовольной улыбке лицо продавца и обратно.

– Таки, семнадцать серебром. – Торговец в двадцатый, наверное, за последние полчаса раз смерил оценивающим взглядом увешанную подсумками, патронташами и пулеметными лентами фигуру наемницы, видимо, оставшись не слишком довольным увиденным, осуждающе цокнул и несколько нервно подергал заплетенную в косичку свисающую с виска прядь волос. – Меньше не могу, это, ведь, довоенная технология, сейчас таких не делают.

– Так она еще и старая?! – Возмутилась Ллойс. – Да эта дрянь, наверняка, уже прямо в бутылке стухла!

– Ошибаетесь, любезная, – обиженно затряс толстыми щеками продавец. – Это в пластике газировка тухнет и в тепле, а если в стекле, да в хорошем холодильнике… Мне ее из самого Риноса привозят. Там, сами знаете, уважаемая, склады национального резерва были и настоящий бункер. – Глаза торговца мечтательно закатились. – Рефрижераторы, что от атомных реакторов питаются, говорят, до сих пор работают. Так что, семнадцать, и не граммом меньше. Если хотите, могу предложить местную вишневую по двенадцать.

– За сколько? – Еще больше округлила глаза Ллойс.– Да я в Сити за двенадцать половину ящика купить смогу.

– Это в Сити. Там порт – те же склады. – Пожал плечами продавец. – А нам сахар закупать приходится. Да и само газирование – процесс непростой.

– Ну, хорошо, – громко вздохнув, девушка отставила в сторону тяжелую, выполненную в форме ракеты стеклянную бутылку. – А мясо-то почему такое дорогое? Его тоже покупаете? Скотный двор, – наемница раздраженно мотнула гребнем ирокеза, указывая куда-то за спину продавца, – у вас что, для красоты?

– Конечно, – кивнул торговец. – Это же свинина. Только для пришлых и держим. Но если для вас это слишком дорого, могу предложить питательную смесь. Отличная вещь. Легкая, питательная, не портится, мы ею, правда, собак кормим…

– Вот сейчас не поняла, – нехорошо прищурившись, Ллойс положила руки на карабин. – А ты сиди, пока я из тебя девочку не сделала, – оскалив зубы, прошипела девушка начавшему было вставать с расположенного у входа стула охраннику. Коротко глянув на смотрящий в его сторону ствол оружия, детина с бритой головой, почему-то прикрытой на макушке нелепо маленькой, несущей совершенно неясную функцию шапочкой, оценив калибр, примирительно поднял руки и рухнул обратно.

– Рафаэль, твоя работа – выкидывать буйных гостей, если я не ошибаюсь. – Вопросительно приподнял брови Торговец.

– Вертел я такую работу. – Громила демонстративно скрестил на широкой груди похожие на окорока руки и откинулся на жалобно затрещавшую от навалившейся на нее нагрузки спинку сиденья. – Сам накосячил, сам и разгребай.

– Слышал? – Кровожадно усмехнулась наемница. – Даже твои друзья считают, что ты – грубиян. Так что, можешь начинать разминать булки. Не бойся, сильно не покалечу. И руки из-под стойки убери, пока я их тебе не укоротила. – Не выпуская из правой как рукоять, так и висящего в укрепленной на поясе кобуре короткого карабина, девушка демонстративно покрутила между пальцами массивный выкидной нож, неведомо как оказавшийся в левой руке.

– Савва сожалеет, не подумав ляпнул. И он не врет. Свинина, действительно, дорогая. Мы не растим свиней, Нежить. И не едим. Вера не позволяет. Нам проще человека съесть, чем свинью. – Непонятно, как старосте это удалось, но Ленивец, несмотря на заменяющие ему конечности бионические протезы и скрипучую дверь, умудрился зайти в лавку совершенно бесшумно. Подойдя к стойке, старик тяжело вздохнул и оперся на выскобленные до блеска, навощенные доски прилавка. Снова вздохнул. Побарабанил металлопластиковыми пальцами механической руки по нарядно сияющему полированному дереву и придавил продавца тяжелым взглядом. – Шалом, Савва. Ты, ведь, знаешь, что эта гойка – наш хороший друг? Что она вместо того, чтобы предъявлять нам претензии, подарила нам отличный пулемет? Или твоя мать не объясняла тебе, что такое дружба?

– Моше Ааронович, при всем уважении, знаете, где я таких друзей видал? У Абрамчика до сих пор голова кружится…

– Авраам повел себя, как поц. Вежливее с людьми надо быть, нельзя людям так с ходу оружием в лицо тыкать. Во всяком случае, тем, кто им себе на хлеб зарабатывают. Не для того оно ему дано было. И ты, Аарон, сейчас тоже ведешь себя, как поц. Грубишь гостье. Позоришь общину, портишь мне настроение.