Виктор Лебедев: Метро 2035: Черноморье

Пересчитал «медяки», на вторую порцию не хватало. Он тоскливо посмотрел на бутылку, бармен заметил этот жест, взглянул на его руку.

– Сколько там?

– Пять.

– Давай сюда, налью вторую за полстоимости. Только смотри, в качестве исключения.

Опрокинул очередные пятьдесят грамм в стакан. Может и поменьше даже, на глаз.

– Откуда достали? – Ган обвел рукой полки.

– Что-то с лайнера осталось, что-то с берега, когда еще под ними были. Редко пьют то, что подороже. Вот и стоит. В основном просят сивуху местную, которую сами гнать научились. А ты, я вижу, разбираешься?

– Просто не хотелось, чтобы башка наутро трещала, и травануться неохота вашей разбодяженной херней.

Бармен насупился.

– Хоть и сами ее гоним тут, но по всем правилам, не звезди о том, чего не знаешь.

– Ладно тебе, – примирительно сказал Ган. – Не хотел обидеть.

Второй стакан зашел еще лучше. Он просто сидел, расслабившись, ни о чем не думая. Уже не беспокоил топот наверху, сделался немного тише. Сейчас вообще все его переживания казались пустяком, даже бредом. Переутомился небось, почудилось всякое, с кем не бывает. Слишком неправдоподобно – какая-то шлюха, какой-то агент, млять, мужик в прицеле винтовки. Ересь! Какой, на хуй, агент?!

Сзади раздался скрип, Ган медленно обернулся. Скорее всего, новые посетители пришли. Но никого не было, только покачивалась дверь, которую он раньше не приметил. «От сквозняка, наверное». Может, это был ход на склад или там жил бармен. Но неожиданно эта дверь в баре заставила его кое-что вспомнить.

– Кто же ты, парень в маске?

– Я тот, кто пришел по душу Палача, – я киваю на неприметную дверь, ведущую в подсобку, – а маска – всего лишь твой билет в этот мир. Пока на мне маска, ты остаешься живым.

Бармен хмыкает и продолжает натирать алюминиевые гнутые кружки грязной, вонючей тряпкой.

– Не понимаю, о ком ты говоришь. Это мое заведение, и я тут один.

– Говорят, если человек лжет, он не смотрит в глаза. Но ты отменно научился лгать.

– Слушай, я уже прилично пожил на этом свете, всякого говна повидал, ты можешь меня убить – даже сделаешь мне одолжение. Но одно тебе скажу: мой бар – не убежище для изгоев, бомжей или преступников. Ты ошибся дверью и адресом, парень.

Я вижу, как его рука плавно ныряет под стойку. Что у него там? Ствол? Как быстро сможет он вскинуть руку и выстрелить? Вряд ли он станет стрелять сквозь мощную деревянную стойку. Пару минут мы играем в гляделки, изучаем друг друга. Мой ствол против его возможного ствола, моя реакция против его реакции. Два неизвестных в уравнении.

– Ладно, – похоже, он сдается, – Палач был когда-то здесь, но я его выгнал давно, я больше не сдаю ему комнату. Он – нежеланный гость в этом заведении.

Я поправляю свободной рукой немного съехавшую в сторону маску – обычная пидорка с тремя прорезями для глаз и рта, натянутая до подбородка.

– Уже лучше, а говорил, что не понимаешь, о ком я.

– А я должен всем незнакомым сливать информацию?

– Ну, слил же в итоге, или я знакомым стал? – Я не свожу глаз с оппонента, слежу за мельчайшими его движениями.

– Аргумент в руке убедительный.

– Значит, я могу проверить? – киваю на дверь в подсобку. – И там никого не будет?

Бармен кивает. Не очень уверенно, на мой взгляд.

– Тут такое дело, тебе придется оторваться от своего увлекательного занятия и выйти ко мне, сюда. Как-то нет желания разворачиваться к тебе спиной.

Бармен смотрит на меня, минута тянется, как бесконечность, песчинки в часах времени падают медленно, намного медленнее, чем хотелось бы. Затем он неторопливо выходит из-за стойки. Руки у него пусты, он демонстрирует ладони, я вижу, что на правой руке не хватает одного пальца.

– Встань здесь, – я тыкаю стволом в столик напротив подсобки. Бармен нервно перемещается туда, куда я указал. Его уверенность и наглость тают на глазах, растворяются в полутемном помещении бара.

– Да не ссы, чего боишься, не трону. Проверю и сразу уйду. Ну-ка, открой дверь.

Бармен затравленно смотрит на меня. Для убедительности я направляю ствол ему в грудь.

– Открой, мать твою, дверь.

Лицо его белеет, губы начинают дрожать. Он пытается что-то сказать, но потом разворачивается и движется к подсобке, а затем рывком открывает дверь.

Выстрел. Летят щепки, перекошенное в немом крике лицо бармена запрокидывается назад, его грудь разрывает крупнокалиберной дробью.

– Сука!

Я успеваю выстрелить два раза поверх его плеча в темноту подсобки. «Макаров» выплевывает свинец равнодушно и немного брезгливо, с глухим чавканьем пули входят в того-кто-прячется-в-темноте. Сдавленный стон. Я отбрасываю в сторону тело бармена и врываюсь в пыльную каморку, здесь на тряпье корчится человек. Даже во мраке видно, что это Палач.