Владимир Корешков - Свой среди чужих, или Гауптман с Олерона II

– Док, я надеюсь обратно по прибытию к вам в клинику, вы удалите из меня это. Мне своих переживаний на две жизни с лихвой хватит, а тут еще -это.

Профессор пожимает плечами

– Прикажут, удалю.

– Что значит прикажут? Мне что же с этим ассорти из своих и чужих воспоминаний всю оставшиеся жизнь жить? Вспылил я.

– Молодой человек, -говорит профессор назидательно.-Мы с вами служим организации, где железная дисциплина и строгие правила, которые мы должны неукоснительно соблюдать. Без приказа мы не имеем права своевольничать. И потом как знать, возможно запасная память вам еще понадобиться. И скажу вам по секрету, – продолжил он.– Я сейчас разрабатываю методику, что бы у наших разведчиков могло быть не только две памяти, но и два индефикационных чипа– каждый из них может функционировать именно тогда, когда он нужен. Осталось недолго, я уже на пороге этого изобретения. Об этом я доложил на самый верх. Нет вы только посудите, каждый наш агент может иметь сразу две личности и пользоваться ими на свое усмотрение в разных ситуациях -это как затруднит работу гестапо по выявлению наших людей, какие перспективы открывает, он наклонился ко мне, быстро зашептал: «Я бы очень хотел, молодой человек, что бы вы были таким нашим первым агентом.»

Я внимательно посмотрел на этого старого маразматика, на этого недоделанного новатора– изобретателя, мне очень сильно захотелось свернуть ему шею. В данный момент на мой взгляд– это была чрезвычайна интересная и крайне конструктивная идея. Но я взял себя в руки и сквозь зубы спросил:

– Ну и как они там наверху, одобрили это гениальное изобретение?

– К сожалению пока нет.

Слава богу подумал я, нами все таки руководят достаточно мудрые люди.

– Но я уверен, молодой человек, я смогу их всех убедить. Вот увидите, будущее за прогрессивными методами работы агентуры.

Где то я читал, что в средние века таких, с позволения сказать, двигателей прогресса обычно сжигали на костре, предварительно обвинив в еретизме и предав анафеме, что ж возможно это была чертовски неплохая идея. Когда же не было поблизости зажигалки и вязанки дров, то таких реноваторов, просто скидывали со скалы в «море – океан», а что тоже в общем то не такая уж и плохая идея в назидание другим– дабы не повадно было.

– Ладно, молодой человек, – похлопал он меня по руке. Мне пора, сегодня много пациентов, а вы тренируйтесь, разрабатывайте себя– так сказать. До встречи и удачи вам, – и быстренько выскочил из моей палаты.

Возможно он действительно торопился, а возможно увидел в моих глазах всполохи все очищающего костра. Пока копаться в своей новой памяти меня не вставляло. Для того что бы продолжать, надо собраться с духом, так что чуть позже, а пока нужно встать, сходить позавтракать. Что я и сделал спустившись на лифте на первый этаж.

В ресторане никого не было. Наверное пациентам, а особенно зажиточным в падлу вставать так рано ну и бог с ними, съесть свой завтрак в одиночестве -это даже лучше, а то вдруг полезет кто ни будь с расспросами. Разговаривать ни с кем не хотелось. Посреди зала стоял большой стол с начищенными до нереального блеска мармитами, под крышками которых находилась еда на любой вкус. Взяв чистую тарелку, начал приподнимать крышки, заглядывая в каждый мармит, проверяя его содержимое. Овсянка– не хотим. Следующий– вареные диетические сосиски– не хотим, яйца жаренные, яйца варенные тоже не хотим. Дальше. Дальше я остановил себя на мысли– это я не хочу или же Штефану такая еда не нравиться. Так, Яр, срочно вспоминай что ты любишь? А чего тут вспоминать. Вот оно– под одной из крышек находились блинчики с творогом. Я точно знаю, что Яр Ковалефф очень любил когда мама готовила ему на завтрак блинчики с творогом. Я мог съесть их много, очень много. Положив горячие блинчики себе на тарелку, щедро плюхнув на них несколько больших ложек сметаны, взяв в руки столовые приборы и налив себе из аппарата огромную кружку капучино -молочная воздушная пенка буквально выползала из кружки, проследовал за самый дальний столик в углу. Пока ставил кофе, несколько капель пролилось на белоснежную скатерть. «Как всегда» – почему то радостно подумал я, ведь Яр Ковалефф обычно, как правило, всегда проливает кофе -значит я это я. Хорошо.

Немного успокоившись, отрезал кусок блина, щедро макнул его в сметану, запихнул в рот. Чего ж не вкусно то? Так… и опять сомнения. Здесь просто безобразно готовят или же это Штефан по какой то причине не любит блинчики с творогом? Прекращай. Профессор же ясно объяснил тебе, что пока память Штефана закрыта, она не может влиять на твое сознание и вообще не может. Кто то внутри меня называемый внутренним голосом тут же задал вопрос:» А интересно, что из блюд любил Штефан? Давай узнаем, а?».