Виталий Денисов - Золото Ригаса

С удвоенной осторожностью двинулся дальше. Длинное удилище мешало идти. Ведро ударялось о камни. Вновь появились мысли о виденных им незнакомцах. Если заявятся другие, то ему не поздоровится. Хотя из моря им сейчас никак не выйти. Волны разобьют их о скалу. На душе стало спокойнее.

Медленно скользил ногами по карнизу. Где-то здесь должна быть коварная расщелина. Только успел об этом подумать, как левая рука с обломком камня отделилась от скалы, а правая нога провалилась в расщелину. Уже падая, повернулся лицом к расщелине, вытянул вперед удочку с ведерком… Внизу, в бурлящей воде мелькнула тень смерти. Скорее с недоумением, чем со страхом обнаружил, что крепкое удилище легло по краям расщелины, и он лежит на нем. Уцелевшее ведерко болталось под ним. Подняться было несложно: прямо перед глазами был выступ. Он облегченно вздохнул.

Когда приближался к концу карниза, дождь начал утихать. На берегу никого не было. Ступив на песок, Руслан почувствовал страшную слабость и упал. В сторону откатилось ведерко. Из него выливались остатки воды вместе с рыбой. Удилище отгородило рыбу от моря.

Мокрый, со слипшимися на лбу волосами, стоял он у прилавка в крытом павильоне городского рынка. Рядом в опрятном белом фартуке продавала шпроты и майонез полная женщина с аккуратно уложенными волосами пшеничного цвета.

– Попал под дождь? – участливо спросила она.

Руслан, молча, кивнул.

– И почем рыбу свою будешь продавать? – улыбнулась она.

Руслан, не зная установившихся с утра цен, пожал плечами.

Женщина, увидев кого-то в толпе покупателей и продавцов, неприязненно произнесла:

– Ну, вот и дождались крохоборов. Еще не успели ничего продать, а за место уже плати. Деньги-то у тебя есть?

– Нет, – признался он.

– Дашь ей рыбу, – советовала женщина.

– Платите местовое, местовое! – писклявым голосом произносила невысокая худая женщина. На ней был грязный халат. В одной руке она держала квитанции, в другой – сумку, в которой виднелись куски мяса, сала, цыпленок и фрукты.

Светловолосая женщина протянула ей банку шпрот, которая тут же исчезла в объемной сумке сборщицы оплаты за места.

Сборщица местового остановилась напротив Руслана. Маленькими желтоватыми глазками, как у лесной рыси она, не мигая, смотрела на мокрого юношу.

– Деньги! – коротко, словно рэкетир, потребовала она.

Руслан, несмотря на то что ожидал этих слов, смутился, не зная, как предложить рыбу.

– Он только пришел, – пояснила стоявшая рядом женщины. – Видите, еще не обсох. Возьмите рыбу.

– На кой она мне! – воспротивилась сборщица. – Выметайся!

– Пусть поторгует, – просила светловолосая женщина. – После отдаст.

– Я что, дура, ждать! Он, может, и за день не продаст этих заморышей. Лицо сборщицы местового выражало высокомерие.

Женщина с пшеничными волосами протянула сборщице банку майонеза.

Когда сборщица удалилась, женщина не выдержала и произнесла в сердцах:

– Мочи нет от хапуг! Довели страну до ручки. Раньше хоть в райком можно было пожаловаться, а теперь… чем выше сидит начальник, тем больше хапает и ничего для людей не делает.

Она повернула голову в сторону Руслана:

– Скажи, сынок, неужели была необходимость – такому мокрому идти на рынок?

Руслан опустил голову. Он не мог рассказать всего, в том числе и о том, что пережил за это утро.

– Родители есть? – участливо спросила женщина.

– Нет, – краснея, не зная сам почему, ответил он.

– С кем же тогда живешь? – с сочувствием в голосе интересовалась женщина с пшеничными волосами.

– С бабушкой, – сказал и почувствовал, как горький ком подступил к горлу.

– Понятно, – тяжело вздохнула женщина. – У меня двое как ты, а еще двое стариков на руках, которым уже пятый месяц пенсию не платят. Мужа сократили: теперь сидит на моей шее. Завод наш давно не работает, потому сама челноком вкалываю: покупаю и продаю, что придется. – Она показала на свой нехитрый товар. – Тем и живем впятером. Многим сейчас нелегко. Но особенно трудно, – она вытерла кончиком чистого фартука глаза, – сиротам и престарелым. Моя бы воля, – сжала кулак, – я бы их… всех перестройщиков… сделавших нас и государство нищими… – Она со слезами на глазах закусила губу и в расстроенных чувствах резко махнула рукой, будто саблей.

К одиннадцати часам дня у Руслана осталось всего четыре рыбки. Босые ноги от бетонного пола задубели. По телу стала пробегать дрожь.

Это не укрылось от доброй женщины.