Матвей Курилкин: Сын лекаря

Настоящая, реальная жизнь настигла меня, когда в наш славный маленький городок пришли усталые, пропыленные солдаты. Война к тому времени шла уже давно, больше года, но нас почти не касалась. Я слышал, конечно, что были увеличены налоги, что рекрутов забирают все больше. Слышал, что дела наши не слишком хороши. Но все это меня не касалось. Мой отец был достаточно богат, чтобы заставить вербовщиков забыть дорогу в наш дом, и повышение налогов не слишком пошатнуло его благосостояние. Еще бы, ведь он был отличным лекарем! К нам ходил весь город, и никому он не отказывал в помощи, естественно, если этот человек готов расстаться с некоторым количеством серебряных или золотых. От такой благодарности мой почтенный родитель никогда не отказывался. Он всегда говорил: «не мешай людям отплачивать добром за добро, мальчик. Ты думаешь, я не вижу, что эта дама отдала последние деньги за лечение дочери? Я это вижу. И мы с тобой, уж поверь, вполне могли бы обойтись без этих грошей. Но тогда получится, что я не ценю жизнь ее дочери. А главное, тогда эта дама будет чувствовать себя обязанной! Никогда, запомни, никогда не позволяй людям чувствовать себя чем-то тебе обязанными! Добро быстро забудется, а вот то, что он тебе должен, то есть, получается, не совсем свободен, о, это человек запомнит надолго. И ничего хорошего, мой мальчик, из этого не выйдет, ты уж мне поверь». Так говорил мой отец, и у меня не было оснований ему не верить.

Мое сонное благополучие закончилось мгновенно, так, что я даже понять ничего не успел. Я успел с любопытством посмотреть на колонну солдат – и даже позавидовал их по-настоящему героическому виду. Некоторые парни были даже помладше меня, в солдаты могли забрать в шестнадцать лет, но вид у них был куда как мужественнее. Загорелые лица, по которым сползают капли пота, оставляя за собой светлые полосы, у многих перевязаны руки или головы. Грязные руки, устало сжимающие рукояти мечей… Я даже немного позавидовал этой их мужественности, на секунду мне захотелось оказаться на месте кого-то из этих ребят. Почему обычно исполняются самые нелепые и безумные желания? Я поглазел на солдат еще немного и поспешил домой. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – отцу скоро понадобится ассистент.

И действительно, к тому моменту, как я добрался до дома, во дворе уже стояло несколько крытых телег. Я зашел в дом и поднялся к кабинету отца.

– Уважаемый лекарь, у меня здесь более пятидесяти тяжелораненых. Я не собираюсь с вами торговаться, – услышал я из приоткрытой двери. – Заплачу столько, сколько скажете. Но не кажется ли вам, что это не слишком патриотично, требовать плату с солдат, защищающих вас от агрессоров?

– Это их работа, – спокойно ответил отец. – Им за нее платят жалованье. А моя работа – лечить. За осмотр одного больного я беру пять медных монет. Дальнейшее лечение – в зависимости от тяжести ранений.

– Хорошо, уважаемый лекарь. Приступайте и не тратьте время на то, чтобы озвучить сумму. Делайте все, что сможете, а о деньгах не беспокойтесь.

– Вот это совсем другой разговор, – наставительно заметил отец. – Мне нужно подготовиться.

Я тихо вышел во двор и стал дожидаться, когда спустится отец. Мне почему-то было не слишком приятно, что я услышал этот разговор, хотя изъяна в отцовской логике я не находил.

Следующие два дня слились для меня в сплошной кошмар. И не потому, что они были наполнены чужой болью, кровью и стонами. К таким зрелищам мне было не привыкать. Мне было страшно наблюдать за Яковом, который вкладывал все силы в каждого нового пациента. На исходе первых суток я все-таки спросил:

– Пап, может быть, стоит передохнуть? Ты ведь уже на ногах не стоишь! Или хотя бы перестань колдовать, у тебя скоро кровь пойдет носом! – Я уже и сам пытался магичить в меру своих сил, чтобы облегчить работу отцу, да только что с меня толку?

– Не говори глупости, сын! – строго одернул меня отец. – Ты должен понимать, что каждая минута промедления – это смерть еще одного раненого! И, значит, потерянные деньги. Ты же не думаешь, что я позволю себе потерять заработок?

Я потом много раз думал – неужели он действительно так выкладывался только из-за денег? И каждый раз одергивал себя – нет, это была просто отговорка. Яков прикрывался своими принципами, чтобы оправдать перед собой свое самопожертвование, которое он считал постыдным. Не знаю, и никогда не узнаю, как оно было на самом деле, – отец умер, как только закончил перевязку последнего бойца, который к тому моменту оставался жив. Еще четверо так и не дождались помощи, умерли до того, как он успел им помочь.