Последний Лист - Война Ангелов. Наследник (СИ)

— Подавать. На Южной Террасе, — ей там нравилось и, наблюдая за морем, она всегда успокаивалась. Прозрачные волны омывали песок, пели многочисленные промеропсы, цвели орхидеи.

— Вино выберите сразу?

— Нет, — она покачала головой, отложила перо и внимательно посмотрела на помощника, — Ты хочешь сообщить мне что-то важное? Если да, говори сейчас.

— Империя официально объявила князя Шер-Пина вне закона за попытку проникновения на Кеймушо с целью освобождения лиц, подозреваемых в причастности к Иторской Трагедии. 17 дня каелу будут открытые переговоры между Империей и миротворцами по данному вопросу, арестованный может быть передан Долкоманджи при определенных условиях. Так же будет решено, кто организует погоню, — Маерс замолчал, задумался и все-таки решился задать интересующие его вопрос, — Мы отправим на встречу своих представителей?

Дело Иторской трагедии, в которой за глаза обвиняют и ее саму. Появиться лично нельзя, но и не направить представителей от республик — официально признать вину. Что ж, Игорь Геннадьевич, хотели погоняться за Венкс — попробуйте оспорить это право у других. А в помощь вам Гаррет Сим, чтобы выиграть спор никак не получилось.

— Направьте министра обороны и советника по вопросам международного взаимодействия. После встречи необходимо отчитаться лично мне, — секретарь кивнул и отправился заниматься обедом.

Заниматься прошениями в оставшиеся полчаса не хотелось совершенно. Женщина встала и выключила карту. Огни планет медленно гасли от краев к центру, и тревожный свет Терры горел дольше других.

Пахло медикаментами, слабо и ненавязчиво. В больницах обычно запах сильнее, по крайней мере, так было, когда Ева навещала там свою бабушку. Конечно, многое могло измениться, но в голове крутилась отчетливая мысль, что она не в больнице, и даже вообще не на Земле. Пытаясь вспомнить, отчего вдруг такие выводы, девушка проснулась окончательно, хотя и не спешила открывать глаза. Это не первое пробуждением здесь. Рука медленно потянулась к щеке: бинты исчезли, капельницы и прочие странные приборы тоже, сама щека оказалась гладкой, ставя в тупик — зачем же тогда понадобились бинты? Не для красоты же! Она еще раз провела по щеке и, ничего не обнаружив, решила открыть глаза. В этот раз комната плыла меньше, можно списать на слабость после долгой болезни.

Ева не помнила эту комнату (или все-таки палату?): реанимационная кровать, на которой она лежала, в духе американских сериалов про врачей, операционный стол у стены, наверняка стерильно чистый. Взгляд на потолок — ламп не было, странно. Может они не на потолке крепятся? Девушка огляделась: рабочий стол со странной панелью, пара стульев рядом, прозрачный шкаф во всю стену в противоположной стороне, в шкафу множество отделов с непонятными скляночками, баночками и прочей медицинской утварью, кажется, даже запасы крови для переливания. Кровь… Откуда-то нахлынули пугающие воспоминания о том, как что-то холодное касается спины, острая боль, рука прижимает рану. И кровь… Кровь на руке, кровь на одежде, кровь на полу… и сама она на полу… Видение было таким ярким, таким настоящим, что даже тошнота к горлу подступила. Нужно было успокоиться, и девушка принялась отсчитывать глубокие вдохи-выдохи. Вроде бы помогло, и она решила встать и посмотреть, что там снаружи этого белого и стерильного. Не самая лучшая идея — мир зашатался, ноги подкосились, но упасть ей не дали. Кто-то подхватил ее, поднял на руки и уложил обратно на кровать. Щелчок, и та часть, на которой лежала подушка, приподнялась, приводя пациентку в полусидящее положение. Спасителем оказался парень лет 20, темноволосый и темноглазый, вроде бы симпатичный (хотя кто его разберет: красивый или нет, когда тебя так штормит). На незнакомце одета черная майка и черные штаны, брюками это нечто с множеством карманов и наворотов назвать было никак нельзя.

Он что-то спрашивал, медленно и четко проговаривая слова. Язык Еве был незнаком, поэтому она лишь отрицательно качала головой, давая понять, что не понимает. Парень снова задал свой вопрос, в ответ очередное качание головой. Он нахмурился и внимательно посмотрел на нее, тогда до Евы начало доходить, что он хочет, чтобы она что-нибудь сказала.

— Я не понимаю, — от недавних воспоминаний в горле стоял ком, пришлось прокашляться и повторить уже громче, — Я вас не понимаю. Совсем.