Юрий Корчевский - Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя

– Ну, Михаил, порадовал. Радение твое непременно отмечу Великому князю. Полагаю, пора тебе из стольников выше подниматься. Скажем – в спальники.

Михаил от похвалы зарделся. Понятное дело, доброе слово и кошке приятно.

Дав князю после еды отдохнуть пару часов, Никита сделал перевязку. К его удивлению, рана заживала первичным натяжением довольно быстро. Если так пойдет, через пару дней пора швы снимать.

Князь уже вставал и уху сегодня ел за столом.

Никита подошел к боярину Михаилу:

– Князю пора есть чаще, но помалу, не переедать пока. В обед каши принесешь, узвару. Молочного пока нельзя, пучить будет. Можно хлеба, но только белого.

– Все исполню, – боярин ушел с половым.

После перевязки князь вздремнул. В обед пришел боярин, теперь его сопровождали двое. Один нес горшок с кашей, другой – большую миску с нарезанным хлебом и кувшин узвара – компота из яблок и груш. Каша была рисовой, прозываемой на Руси сарацинской.

После нескольких дней голодания еда для князя была единственным развлечением и удовольствием.

После еды князь опять до вечера разговаривал с Никитой. Их прервал только боярин, принесший ужин – куски вареной рыбы, пироги с яблоками и сыто.

После ужина беседа снова продолжилась допоздна.

– Ох и умен ты, лекарь! Иные бояре да князья спесивы, а ведь по уму да знаниям пальца твоего не стоят.

– Переоцениваешь, князь. Возгоржусь еще, а гордыня – грех.

– Не, тебе это не грозит. Я людей насквозь вижу. Не зря же у Афанасия Лаврентьевича Ордын-Нащокина помощником, правой рукой. Для гордыни либо власть потребна, либо богатство. А еще – все вместе взятое. У тебя же ни того ни другого. Власти у тебя точно не будет, поскольку ты рода простого, не дворянского. А вот богатство умом своим, знаниями да умением снискать можешь, только не во Владимире. Мал город, лучшие его годы позади. Это два-три века назад владимирские князья в силе были. Но не одна Москва высится. Вот в Москву тебе и надо.

– Я в Первопрестольную не рвусь.

– А зря! Я тебе предлагаю со мной ехать. Будешь моим личным лекарем. Жалованье положу, скажем – пятьдесят рублев, комнату дам для жилья и отдельно – лекарню. Хочешь, Софью с собой возьми. Я ей жилье и жалованье дам.

Такого предложения Никита не ожидал.

– Мне подумать надо, шаг серьезный. К тому же я купцу местному должен за инструмент, за избу, что арендую. Как же уехать, про долг забыв?

– Что о долге помнишь, это хорошо. Так ведь рассчитаешься.

– Сам так думаю, только будет это не скоро. Тогда и об отъезде из Владимира подумать можно.

– Сколько же ты должен?

– Алтын и еще семь копеек.

– Ха-ха-ха! – князь от души расхохотался, но потом схватился за живот и скривился.

Немного успокоившись, он вытер с глаз набежавшие слезы.

– Да разве это долг? С такими руками и головой ты в Первопрестольной за день втрое больше зарабатывать будешь.

– Сам же сказал – твоим личным лекарем.

– Я же не каждый день лечиться буду. Ну пусть дети, супружница. А в другое время делай, что хочешь. Я же понимаю, для мастера своего дела, хоть кузнеца, хоть цирюльника, надо каждый день работать, чтобы руки мастерство не потеряли. Тем более что знать лечить будешь.

– С чего взял – про знать-то?

– Э, Москву знать надо. Болящих и там полно – среди дворян и бояр. Как узнают, что ты меня спас, сами рваться будут, вот увидишь. А насчет дома? Я же тебе деньги за лечение должен? Сколько просишь?

Никита задумался. Сколько взять за операцию? Трудов на нее положено много.

– Рубль серебром, – выдохнул он.

– Держи! – князь полез в калиту и вручил Никите монету. Он подкинул ее на руке – монета была легковесной. За такую небольшой хутор купить можно, или избу, которую он арендует, дом. После уплаты долга.

– Спасибо, Семен Афанасьевич!

– И тебе благодарность. Нешто я не понял, что ты мне жизнь спас? А это не рубль стоит, дороже. Назвал бы десять – я бы без попрека отдал. Свое мастерство ценить надо, а руки у тебя золотые. Попомни мои слова, я похвалу не часто отмечаю. А насчет денег скажу: я ведь не только тебе за умение твое, пусть и высокое, платил. Я жизнь свою спасал. Положи на одну чашу весов рубль, а на другую – жизнь, и не чью-нибудь, а свою. Что перевесит, думаешь? То-то, можно не отвечать, я ответ и так знаю. Спать давай. Поздно уже, устал я. В Москве спать ложусь рано, это у тебя избаловался. Так я и встаю рано, царь-то с первыми петухами встает. В храм дворовый идет, потом делами занимается.