Туллио Аволедо - Крестовый поход детей

Дону вспомнилась та греческая девушка, так изнуренная любовью, что от нее остался один только голос. Когда она почти умерла, боги прониклись к ней состраданием и превратили ее в цикаду.

Сострадание…

От Мамы почти ничего не сталось.

Открыв глаза, она не закончила оборванную на середине фразу. Вместо этого она взяла руку Дона в свои хрупкие, словно паучьи лапки, пальцы и погладила ее. Ее губы медленно, почти незаметно шевелились. Среди слез и всхлипываний Дон понял, что Мама поет детскую песенку — ту самую, которую она пела им на ночь, когда они были маленькими. Совсем слабым голосом она допела ее до конца. Потом ее губы сомкнулись, и Мамы не стало.

Дона охватили неудержимые рыдания. Положив голову на Мамину руку, он заливал ее потоками слез.

Он просидел с ней всю ночь без движения, пока ее тело холодело, а рот раскрывался, придавая лицу глупое выражение.

На заре, когда тьма сменилась серостью, Дон встал на ноги в комнате, наполненной запахами болезни и выгоревших свечей. Он посмотрел на Маму сверху и почувствовал себя очень странно. Отчужденно, спокойно. Этот предмет, лежавший под покрывалом, уже не был Мамой. Это было тело, и следовало подготовить его к Приношению.

Когда Дон развернул кокон, в котором находилась драгоценная перьевая ручка, он был уже не Доном.

Он был новым Управляющим.

Вошедшие в комнату сразу поняли это. Блестящими от слез глазами они взглянули на мертвую Маму и на стоявшего рядом юношу. Затем поклонились в знак уважения обоим. Они позвали остальных и все вместе опустились на колени вокруг кровати. Медленно и торжественно Управляющий отвинтил колпачок ручки. Затем он склонился надо лбом Мамы и после секундного колебания нарисовал на нем двенадцать полосок бар-кода. Ручкой вместо ножа. Ее кожа была гладкой. Теперь на ней не было морщин — следов боли, отметивших ее в последние моменты. Знаки получились аккуратные, просто идеальные.

Управляющий произнес приветственную формулу и назначил четырех Горожан, которые должны были заняться подготовкой к Приношению. Естественно, Вагант. Затем Медведь, Васко и Малыш.

Четверо избранных подошли к кровати. Взявшись за концы покрывала, они обернули тело Мамы и молча взвалили его на плечи.

Управляющий выбрал Ваганта, потому что знал, что может рассчитывать в этом деле на главу их военного отряда, а остальных — потому, что они были наименее умными из всего Города. Они с Вагантом понимающе переглянулись, и тело унесли.

Этот обмен взглядами, который заметили немногие, а может, даже никто из присутствующих, был знаком настоящего вступления Дона в должность. Оставалось только официально подтвердить это.

Первым из горожан поднялся на ноги Дерево. Его звали так из-за худобы, делавшей его похожим на единственное дерево, которое все они помнили. Это было черное, обгоревшее дерево. Его можно было увидеть во внутреннем дворике Города, если смотреть с верхних этажей. Это был ствол, из которого торчали две ветки, похожие на вытянутые руки умоляющего о чем-то человека. Мальчик по имени Дерево был таким же. Дон задумался о том, какие он мог создать проблемы. С одной стороны, он был очень молод и не мог рассчитывать на симпатию многих в Городе. Но с другой стороны, Дерево был самым коварным из всех Горожан, и это было опасно.

— Мама умерла, — произнес он, обращаясь не к Дону, а к стоящим рядом с ним. — Теперь мы должны выбрать нового Управляющего.

Дон отрицательно помотал головой.

— Мама выбрала меня.

— И кто это говорит? Ты сам, Дон? — спросил другой юноша с вызовом.

Дон гордо показал им перьевую ручку. Дерево это не убедило.

— Ты мог отнять ее силой. Или украсть. Почему ты никого не позвал, Дон? Почему остался сидеть с ней один, когда она умирала? Откуда мы знаем, что ты не взял себе ручку после того, как она умерла?

Хранить спокойствие было непросто. В том числе и потому, что юноша чувствовал, как внутри него вскипает гнев.

— Как ты меня назвал?

Лицо Дерева выразило удивление.

— Теперь меня зовут не Дон. С этого момента я буду называться Управляющим.

Они с Деревом не отрываясь смотрели друг другу в глаза, как в детской игре.

Если бы младший мальчик был сообразительнее, если бы сумел лучше разыграть свои карты, он мог бы обратиться к Горожанам с воззванием и напомнить им, что никаких правил наследования поста единственной когда-либо бывшей у них Управляющей попросту не существовало. Но он не был умным мальчиком.