Туллио Аволедо: Крестовый поход детей

— Сколько вас? — снова спросил незнакомец.

— Здесь вопросы задаю я, — ответил Управляющий, — Эта Венеция, о которой ты говоришь, — сильный город?

— Нет, но в некотором смысле да.

Молодого человека охватила ярость.

— Довольно! Или ты начинаешь говорить, или я отдам тебя Дяде!

Незнакомец ничего не ответил. Он долго смотрел своими невидящими глазами в глаза Управляющего. Потом он заговорил.

— Давным-давно это был один из самых могущественных городов мира. Его флот господствовал во всем Средиземноморье. Его палаццо ломились от золота и драгоценных камней. Потом расцвет сменился упадком. Во времена Скорби он был уже лишь отголоском собственной былой славы.

— Значит, наш город более великий, чем твоя Венеция.

— Может быть. Я пойму это, если только ты скажешь мне, сколько вас и какое у вас есть оружие…

Рука Управляющего дернулась к пистолету.

— Постарайся успокоиться, — пробормотал со вздохом незнакомец. — Ты слишком активно обороняешься. Ну какой вред может тебе нанести такой старик, как я?

— Ты был практически мертв, когда тебя принесли сюда. Как тебе удалось так быстро прийти в себя? И как тебе удалось заполучить этот символ Сынов Гнева?

— Продолжай задавать вопросы. Не стоит беспокоить себя дурацкими вопросами о том, не голоден ли я.

— Сперва ответь. Если меня удовлетворят твои ответы, ты поешь. В противном случае я отдам тебя Дяде.

Незнакомец тряхнул головой.

— Ты уже второй раз упоминаешь его. Хотя бы это можешь мне сказать: кто он такой, этот ваш Дядя ?

Этот вопрос, казалось, удивил Управляющего.

— Ты не знаешь, кто такой Дядя? Я думал, все его знают, и до Чрезвычайного положения знали тоже. Дядя — это существо, которое живет снаружи. Он один, но когда он добрый, его зовут Американский Дядя. А когда он злой, он становится Дядей Фестером. Когда Дядя добрый, он очень красивый и сияет разными цветами. А когда он злится, то становится уродливым, у него отрастают когти и зубы, и он делает с детьми ужасные вещи…

— У вас есть дети?

— ХВАТИТ ЗАДАВАТЬ ВОПРОСЫ! — закричал Управляющий так громко, что один из стражников приподнял портьеру, закрывавшую вход в госпиталь, чтобы посмотреть, что там происходит.

— Все в порядке. Возвращайся на свое место, — грубо приказал ему Управляющий.

Вооруженный юноша мигом повиновался. Наконечник его копья был смастерен из старого кухонного ножа, заточенного до такой остроты, что в умелых руках он мог стать смертельным оружием Но у Дэниэлса были сильные сомнения насчет умелости державших его рук. Руки этого юноши дрожали, а на его лице лежал отпечаток предельного истощения.

— Когда этот парень последний раз ел что-нибудь по-настоящему питательное? — спросил он шепотом.

Управляющий в ярости ответил:

— Во время последнего Приношения. Можешь поздравить себя с тем, что этой ночью не будет следующего.

Эти слова заставили Джона Дэниэлса содрогнуться.

Во время этого долгого путешествия ему приходилось сталкиваться со множеством ужасов, но самым чудовищным был именно этот, и он, к сожалению, встречался слишком часто, — ужас положения, в котором человек вынужден питаться плотью себе подобных. Для Церкви Нового Ватикана в катакомбах святого Каллиста каннибализм был преступлением, каравшимся смертной казнью.

Но Церковь не всегда была способна заставить уважать свои законы. По крайней мере, за пределами своей территории.

А иногда и внутри нее.

Поговаривали, что Мори, семья, первой занявшая катакомбы и соперничавшая с Церковью за власть над этим гигантским подземным убежищем, в прошлом запятнала себя и этим ужасным грехом. В который раз за время своего путешествия отец Дэниэлс задумался о том, как в его отсутствие могло измениться соотношение сил в Сан Каллиста. Удалось ли Альбани оправдать перед Мори провал экспедиции в Венецию? Экспедиции, которая должна была принести богатейшие сокровища Сан Марко, от одной мысли о котором у Мори текли слюнки, а главное — любой ценой привести в Рим Патриарха, присутствие которого было необходимо, чтобы созвать конклав и наконец-то, после двадцати лет вакантного престола, избрать нового папу. А папой, вне всяких сомнений, стал бы Альбани — человек, который в сане камерария на протяжении двадцати лет, прошедших со смерти последнего понтифика, стоял во главе Церкви.

Когда Дэниэлс с конвоем швейцарских гвардейцев покинул убежище Святого Каллиста, политическое равновесие Нового Ватикана было неустойчивым, если не сказать больше. Церковные власти уступали территории клану Мори. Именно поэтому Альбани был вынужден отправить экспедицию, несмотря на огромные риски и полную неопределенность результатов.