Владимир Тимофеев - Три кварка (из 2012 в 1982)

– Да, не первое. Было еще одно, – подтвердил, оборачиваясь к ней, Синицын. – Но в данный момент это совершенно не важно, я сейчас о другом гово…

– Покажите. Я должна его прочитать, – потребовала женщина, услышав в ответе лишь то, что хотела услышать.

– Увы, – развел руками завлаб. – Сейчас это уже невозможно.

– Почему?

– Потому что первого послания больше не существует, – вмешался в разговор Михаил Дмитриевич. – Мы были вынуждены его уничтожить.

– Зачем?

– Так получилось, – устало вздохнул Смирнов.

Несколько секунд Жанна смотрела ему прямо в глаза, потом перевела взгляд на Синицына.

– Вы от меня что-то скрываете, – констатировала она после недолгого размышления. – Что-то очень и очень важное. Что-то, что может мне не понравиться.

– Господи! Да при чем здесь понравится-не понравится?! – всплеснул руками Синицын. – Просто…

– Просто мы сами еще не до конца во всем разобрались, – перебил его Михаил Дмитриевич.

– Что значит не до конца?! – удивилась женщина.

– Как это не разобрались?! – одновременно с ней возмутился профессор.

Смирнов улыбнулся, выдержал короткую паузу и, не обращая никакого внимания на возмущающегося завлаба, мягко продолжил:

– Понимаете, Жанна, дело все в том, что наши эксперименты имеют некоторую специфику. В том смысле, что могут представлять немалый интерес для… м-м-м…

– Для иностранных шпионов? – усмехнулась дама.

– Для них в том числе, – кивнул Михаил Дмитриевич. – Однако это еще не самое страшное.

– А что же тогда страшное?

– Проблема в том, что нами заинтересовались иные структуры. Какие именно, точно сказать не могу, но, по крайней мере, кое-кого из моих коллег по цеху я уже начал подозревать. Плюс бандиты какие-то рядом с Александром Григорьевичем нарисовались.

– А этим-то что неймется? – недоуменно спросила Жанна.

– Да бог их знает? – пожал плечами «чекист». – Скорее всего, просто наживу почуяли. Коммерческий, так сказать, интерес. Глупость, конечно. Ну какая может быть с нас нажива? Вот где-нибудь через полгодика – да, может образоваться внезапно, а сейчас… Телефоны у нас зачем-то стащили, потом портфель…

– Какой портфель? Вот этот самый, с запиской? – женщина покосилась на лежащий перед ней на столе кожаный «раритет».

– Он самый, – подтвердил Михаил Дмитриевич. – Хорошо хоть, выбросили его потом жулики. На помойку около дома. Ценного ничего не нашли, вот и выбросили.

– Сволочи! – с чувством припечатала Жанна и… внезапно округлила глаза. – Ой! А вдруг все же… нашли?!

– Что нашли? – нахмурился безопасник, пытаясь сообразить, что к чему.

– Как что?! Еще одну записку Андрея! Или эту последнюю прочитали. У вас его когда украли? В какое время? Давно?

– От ты же мать твою через коромысло! – выругался Смирнов, с досадой хлопнув кулаком о ладонь. – Шур! Портфель у тебя когда отобрали? Четырнадцатого вечером?

– Да, четырнадцатого, – растерянно проговорил Синицын.

– А нашли мы его утром пятнадцатого. И, значит, времени у этих гадов было вагон.

– Ну да, наверное, – буркнул профессор, поежившись.

– Значит, и вправду могли найти. И прочитать могли, и выводы нужные сделать. А мы с тобой, елки зеленые, как два идиота. Такой вариант не удосужились рассмотреть.

Шурик ненадолго задумался.

– Нет, ни черта они там найти не могли, – сообщил он спустя пару-тройку секунд.

– Уверен?

– Абсолютно. Я ведь уже говорил тебе, что все сообщения адресные. Никто кроме нас их обнаружить не может… По крайней мере, в теории, – добавил он уже с чуть меньшей уверенностью.

– Хм, а как же тогда сегодняшний случай? – прищурился Михаил Дмитриевич, указывая глазами на Жанну. – Послание-то нам адресовано, а нашла его Жанна Викторовна. Спрашивается почему?

– Да, действительно. Почему? – вскинулась та и так же как и Смирнов, требовательно посмотрела на Шурика. – Ты, кажется, обещал рассказать.

– Обещал, – тяжко вздохнул завлаб. – Сейчас расскажу.

Объяснял и рассказывал он недолго (хватило пяти минут). Правда, не всегда понятно и с привычными уже наукообразными вывертами и закидонами. Несколько раз Смирнов незаметно пихал профессора в бок, но тот тупо отмахивался, говоря, что раз уж решили посвятить Жанну в суть предстоящего эксперимента, то нечего скрывать от нее «полученные экспериментальным путем данные». Так же как и «теоретические обоснования» результатов, какими бы странными или нелепыми они ни казались. Более того, войдя в раж, Синицын без затей выложил супруге Андрея все. Все свои мысли и соображения о случившемся. Даже то, о чем, по мнению Михаила Дмитриевича, мог бы и умолчать.