Владимир Тимофеев - Три кварка (из 2012 в 1982)

Лена поправила очки на носу и тяжко вздохнула.

– У меня по этим приборам всегда пятерка была, – проговорила она с обидой в голосе. – А тут…

– Тут не там, – перебил ее Николай Иванович. – Тут думать надо. Мозгами умными думать, а не головкой красивенькой.

– Я думаю! И не надо меня совсем уж дурой считать! – вскинулась было девушка, однако дядя Коля остановил ее возмущенный порыв поднятыми руками и широкой, в тридцать два зуба, улыбкой:

– Да ладно тебе, Ленусик. Никто тебя здесь дурой не обзывает. Мы ж не изверги. Ща все поправим. Усе будет у лучшем виде… Ща мы этот винтик… Оп! И на место! Глянь сама, как все получилось. Как в аптеке.

Лена сняла очки и, смахнув упавший на глаза локон, наклонилась к прибору.

Секунд двадцать она возилась с настройками и вглядывалась в смотровую «трубу», подслеповато щурясь каждый раз, когда отстранялась от окуляра. Потом неожиданно фыркнула, выпрямилась, повела плечами и… одним движением, прямо как стриптизерша в клубе, сбросила с себя мешковатую, явно не подходящую ей по размеру куртку (наверное, мамину). После чего вновь нагнулась к теодолиту. Очень так, знаете ли, эротично нагнулась. Я аж сглотнул, не в силах оторвать взгляд от обтянутых джинсами бедер. Чувствуя себя при этом почти дураком. Или юнцом – впервые попавшим на съемки передачи «Играй, гормон!» неофитом. Желающим лишь одного – чтобы потом перед своей первой дамой не опозориться.

И хотя Лена у меня «первой дамой» быть никак не могла – в «той» жизни я ее никогда не встречал, но вот в этой… «Хм, а почему бы и нет? Надо же как-то… снимать сексуальное напряжение».

Ну а что? Ей сейчас где-то двадцать два – двадцать три. То есть, с одной стороны, уже совершеннолетняя, а с другой, в самом, как говорится, соку и по возрасту мне нынешнему очень даже подходит. На лицо, не сказать, что фотомодель с обложки, но и не страховидла какая. Фигура? Фигура хорошая. Да что там хорошая!? Шикарная! Не знаю, что думали дядя Коля и остальные, но меня в этот момент словно током пробило. Расколбасило так, что захотелось буквально наброситься на нее, сорвать тряпки и прямо тут, в котловане, на глазах у всех изнасиловать. В общем, гормон прет, инстинкты рулят, эмоции в очередной раз побеждают разум. Плюс Иваныч на ухо нашептывает:

– Видал, Дюха, какие у нас девки водятся? У-у-у-у! Правда, эта пока тихоня, боится еще – вдруг напортачит, ругать станут, выговор там, туда-сюда. Но ничего, годик-другой пройдет, пообвыкнется, заматереет и, зуб даю, всех тут строить начнет. Даже таких, как вы, охламонов.

– Может, начнет, – ответил я чуть громче, чем нужно. – А, может, и не начнет. Увидим.

Сказал и принялся беззастенчиво рассматривать девушку. Плотоядно облизываясь, ощупывая жадным взглядом каждую выпуклость и ложбинку, мысленно дорисовывая все скрытое под одеждой.

Фух! Дыхание вроде бы выровнялось, гормоны подуспокоились, эмоции улеглись, разум вернул контроль над телом и над инстинктами. Короче, можно не торопясь приступать к грамотному «охмурению». По методу того быка с горы, что наставлял своего молодого и неопытного «напарника»: «Зачем спешить? Мы сейчас медленно и с достоинством спустимся вниз, а потом спокойно перелюбим все стадо…»

Проявленный к ней интерес Лена, конечно, почувствовала. Но вот в чем этот интерес состоит и кто конкретно его проявил, понять пока не могла, только догадывалась. Догадывалась, кстати, правильно, поскольку оторвавшись, наконец, от прибора, бросила быстрый и будто случайный взгляд в нашу с Иванычем сторону. Увы, очков на девушке не было, так что определить настрой своего «тайного воздыхателя» у нее сразу не получилась.

Тем не менее, она на всякий случай опять накинула на себя куртку (словно бронежилет набросила), после чего надела очки и вновь посмотрела на нас. Посмотрела и тут же наткнулась на мой абсолютно нахальный, если не сказать наглый, взгляд. Уверенный взгляд охотника за сокровищами. Взгляд, раздевающий догола и откровенно оценивающий увиденное.

Реакция девушки оказалась совсем не такой, как я ожидал. Она не стала гордо вскидывать голову, бросая «вызов» нахалу. Не стала жеманиться, не стала выражать презрение словами и действиями. Не пришла в ужас, не впала в истерику, не сжалась в комок, не принялась устраивать тупые разборки. Лена отреагировала иначе. Она просто мне улыбнулась. Немного смущенно, немного устало и… с немалой толикой чисто женского любопытства. Секунд пять мы смотрели в глаза друг другу, а потом она потупила взор и отвернулась к треноге. Глаза ее я, кстати, только сейчас смог как следует рассмотреть. Голубовато-серые, с поволокой, сквозь стекла очков кажущиеся чуть меньше, чем есть, но все равно – глядит на меня своими глазищами, словно обухом бьет. И улыбка такая… обезоруживающая, все мысли от нее куда-то не туда улетают. Впрочем, это еще не самое страшное. Главное, что дистанцию девочка держит четко, фиг разорвешь. Хотя и обещание во взгляде тоже присутствует, факт.