Никита Чирков - Вектор - Жизнь и смерть

Он оказался у нужной двери так плавно, словно путь был по самому известному и безопасному месту: путь, который он будто проделывал уже не раз, ведь он даже не оборачивался по сторонам и не проверял направление – действовал лишь по наитию. Створки двери были выломаны, а проход закрывал поставленный на бок стол, который был задвинут за его спиной, только он вошел вовнутрь. Портер оказался в небольшом убежище, неизвестно как используемом ранее. Все стандартные атрибуты присутствовали, во всяком случае, как он мог судить благодаря периферическому зрению: ведь, войдя, он просто сел на ближайший стул, справа от входа, прямо у стены. Взгляд его был где-то в стороне.

– Я рад что вы пришли, уверен, вам хочется отдохнуть, и меньшее, что я могу дать, – это немного воды и еды. Как видите, сам я не сыт, хотя всегда был худым, даже, что уж там скромничать, хлюпиком еще тем. Мама говорила, что благодаря этому у меня доброе сердце, – мило, правда?

Он сидел на стуле напротив Портера, прямо у стола вдоль правой стенки, а слева было спальное место. Единственный голос был таким юным и преисполненным жизни, будто нетронутым всей историей Вектора. Как и сам воздух словно был чуть чище, а окружение – чуть ярче, даже запах словно отдавал мягкостью. Все это неуловимо дает о себе знать, словно точечными всплесками подает признаки своего существования, но стоит хоть чуть задуматься об источнике этой новизны, как все сразу же теряется.

– Уверен, может возникнуть много вопросов о том, как я тут оказался, что я здесь делаю и кто я вообще такой. И вот это все, но все ведь должно быть хорошо, верно? Вы кажетесь хорошим человеком, а у меня, как говорила мама, доброе сердце, и я легко смогу отличить негодяя от хорошего человека, и вот вы… Вы, ну, честно, кажетесь мне очень хорошим человеком, уж извините за такую прямоту, но я если и хочу что-то сказать, то редко могу промолчать и сделать это правильно, вы меня понимаете. Во всяком случае так, чтобы нравилось всем, хотя мама говорила, что честность превыше всего, и поэтому я всегда стараюсь быть честным, потому что если я не честен, то ведь и другие не должны быть честными, поэтому я стараюсь быть таковым!

Портер не может двигаться – не из-за внешнего влияния, которого, к слову, нет, как и не из-за страха, а по самой просто причине – выжидание. Шанс на такое событие вполне реален, и в какой-то глубине он позволяет себе чуток удивиться тому, как неожиданно это произошло. Хотя он давно на этой станции, должен был уже хоть кого-то вот так да встретить. Но главная причина, главенствующая буквально над всем, была проста до невозможности – адаптация, для которой нужно время.

– Наверное, будет слишком, если я попрошу вас стать моим другом… Как вы можете догадаться, их у меня немного. Да что уж там – совсем нет, я непопулярный… Чуть не солгал, а ведь только что доказывал свою честность. Вот же я дуралей, смешно аж, ведь мне скрывать нечего, я открытая книга. Что интересно, как раз книги мне больше подходят в роли друзей, нежели другие ребята моего возраста. Они… они все шумные, порой агрессивные, сами не знают ничего – понятное дело, молодые, все такими были, но мне трудно находить общий язык с такими людьми… Здорово было бы иметь друзей, здорово было бы не быть одному… С книгами проще, часто автор становится другом. Мама научила понимать это, чувствовать, когда автор, рассказывая историю, словно общается с тобой. Это… это очень интересно, мы с ней часто гадали по тексту автора, каким он был человеком, устраивая игры и даже давая всякие задачки, – очень интересно. Жаль, что все в это не играют, я бы тогда был самым первым! Разумеется, она знала их всех, все же Интернет полон автобиографий и историй – но мы играли в игру, где я пытался понять автора и узнать его. А вы любите читать?

Портер чувствует на каком-то неведомом уровне разницу между этой встречей и той, которая происходила не раз у него в клетке с отцом или матерью. Словно два совершено разных мира, отличающихся настолько сильно, насколько мало у него есть в запасе слов для описания этой пропасти.

– Да, вы правы, порой кажется, что я дурачок и болван тот еще, болтаю да болтаю. Но мне очень одиноко одному, а читать и общаться вживую, с реальными людьми – это разное, слишком разное. Будь люди такими же понятными, как рассказы или романы, наверное, я бы оказался здесь, наверное, я… Вы ведь расскажете моей маме, что я не виновен, правда?

За все время он не сделал ни одного движения, кажется, даже не моргнул, а дыхание работало ровно для поддержания жизни. Теперь ему ясно точно и наверняка: все изменилось.