Константин Томилов - Проект «Белый Слон»

–Герцог, Вы так и придерживаетесь своего мнения, что тогда произошло вмешательство именно Сеятеля? Может катастрофой всё же руководил Ослепительный?

–Не думаю, Ваше Императорское Величество, хоть Ослепительный и не раз посягал на Престол Источника Жизни, он каждый раз претерпевает поражения… Так вот, с Вашего позволения, я продолжу… Обе империи, и наша, и конкурентная горделиво-красноглазых, тогда, только за счёт этой фермы, дававшей нам энергопотенциал миллионнократно превышающий весь урожай собираемый с других ферм, изредка разбросанных по нашему пространственно-временному континууму, расширились настолько, что у нас начались приграничные стычки в открытом пространстве. От осознания количества освоенных нами тогда и заселённых галактик, просто дух захватывает…

–Ага! Вы ещё скажите, Герцог, что у Вас голова кружится от осознания былого величия! Сейчас то, что об этом вспоминать?! Империя в полном упадке! Еле-еле выживаем в одной единственной, захудалой галактике, спрятались от горделиво-красноглазых, так же как они от нас! Где былые величественные битвы в которых гибли миллиарды солдат?! Где триумфальные пиршества пожирания пленённых?! Где это?! Где всё?!

–Ваше Императорское Высочество!

–Ну, папа!!!

–Всё! Хватит! Имперский совет временно прерывает совещание…

––

–Мужчина! Мужчина! – послышался слева от Алексея Петровича возмущённый женский шёпот.

Скрестившая руки на груди, как перед причастием, толстенькая бабуська, глядя не в лицо повернувшегося к ней Алексея, а косясь куда-то ему за спину, торопливо затараторила:

–Простите меня, ради Христа! Но, Вы, неправильно креститесь! Вы, крест ломаете!

–Что я делаю?! – совершенно обалдел от такого невероятного заявления Алексей Петрович.

–Крест, крест ломаете, вы когда креститесь, не закончив наложения креста, начинаете кланяться, а так делать нельзя, ни в коем случае нельзя, Вы, грех, грех великий, этим самым, на себя берёте!

Сглотнув вскипевшее внутри возмущение: "А, Вы, на себя какой грех берёте? Великий или малый, подходя ко мне во время службы, мешая мне молиться, "выкатывая" мне свои придурошно-мистические предъявы?"; Алексей покорно-согласно закивал:

–Хорошо, хорошо. Я, Вас, понял. Услышал.

–Простите, ради Христа, простите, – кивнув ему в ответ поклоном, засунув под платок, крашеную под платиновую блондинку, прядь, бабулечка заковыляла к стоящей у колонны скамейке.

Весь напрягшийся, еле-еле дотерпевший до конца вечерней службы, Алексей Петрович, почти не крестясь, пошёл на выход. Стоявшие на службе прихожане, никто ни с кем не прощаясь, уныло потянулись по домам. "Почему у нас так? Никому – ни до кого – нет никакого дела? А может так и надо, а то ведь – вон как – только что".

Выйдя за церковную ограду, вытащил из кармана и включил телефон. Семь пропущенных вызовов и все от Жанны. "Опять какая-нибудь истерика…, и почему всегда во время вечерней? Когда литургия утренняя, то…, а так она ж обычно спит в это время. Ладно не буду перезванивать, приду домой и узнаю – в чём там дело".

Стоявшая во входной арке белая псина, как будто ожидала Алексея. Ещё издалека завидев его, она напряглась растопырив лапы, как бы готовясь прыгнуть, и зарычала.

"Ох, ёкарный бабай! Чё делать то? Покусает ведь, ходи потом, уколы делай, а денег и так, еле-еле на жизнь хватает… Так. Сейчас через дорогу, назад, забегу в магазин, воды, самой дешёвой, чтоб, если кинется, плеснуть на неё".

Рассматривая стоящие на полке пластиковые бутылки: "Чё-то дорого как всё, самая дешёвая "Святой источник", ну ладно, почти святая вода, сейчас…" Уже приоткрывая рот, чтобы попросить продавщицу, вздрогнул как ошпаренный кипятком.

–Дедушка, с Вами всё в порядке? – сочувственно посмотрела на него невзрачненькая, прыщавая девушка лет шестнадцати.

–Угу, – угрюмо буркнув ей в ответ, Алексей Петрович выскочил из мини-магазинчика и разъяренно-сосредоточенно зашагал к своему дому: "Да как так-то?! Почему сразу не понял, что это белая волчица ? Повадки-то совсем не собачьи, а что делать волку в центре полуторамиллионного города? Ну погоди, блядища, я щас тебе…"

Оборотень увидав приближающегося Алексея Петровича, вновь ощетинился, раскорячился, рыча и подвывая.

Ночной Охотник, расстегнув пуговицы, рывками засучил рукава куртки и рубашки обнажая погоны, стянув с запястья лествицу, зажал её в кулаке правой руки как кастет. Левой рукой вытащив из-за пазухи нательный крест, поцеловал Распятие и опустил его поверх одежды. Опустив голову, как готовящийся боднуть буйвол, принял бой: