Роберт Шмидт - Бездна

Он пронесся коротким загроможденным коридорчиком и ворвался в комнату за ним. С трудом затормозил у зияющей на полу дыры. Вся внутренняя часть дома обрушилась в колодец двора. Впереди была пропасть в несколько этажей, за спиной – хлипкие двери, а справа и слева – треснувшие стены. Из этого помещения наружу вела лишь одна дорога. Он глянул на Ловкачку. Та была бледна, тряслась, словно в лихорадке. «Ничего странного, – подумал он, – мы уже трижды избежали почти верной смерти». Оглядываясь в сторону спрятавшегося во тьме коридора, он протянул к ней руки. Она крепко его обняла, он почувствовал ее ладони на своей спине.

– Люблю тебя, сумасшедшая, – просопел он, когда они сделали, что нужно, и она, в конце концов, выскользнула из его объятий. Она покачала головой, показывая, что не слышит, потому он заорал так громко, как сумел: – Люблю тебя, Ловкачка!

Теперь она его услышала. Встала спиной к бездне и подала ему все еще дрожащую руку. Он сплел с ней ладонь, крепко стиснул в своей. Оба они глянули на ритмично содрогающуюся дверь. Шарики бились в нее непрерывно, изо всех сил, обезумев от голода и зова крови.

Белый украдкой глянул на девушку, которая уже вскоре должна была стать его официальной партнершей. Оскалился, чтобы подбодрить ее. Не могла она этого знать, точно так же, как и он не мог рассмотреть сквозь маску его губы, но довольно было взглянуть в эти блестящие голубые глаза, чтобы знать: она тоже улыбается ему сквозь слезы.

Замки с громким треском уступили. Оба они непроизвольно вздрогнули. В узком коридорчике сделалось тесно от черно-синих, лишайных, покрытых сочащимся гноем фигур. Дико скулящие шарики бросились прямо на замерших людей.

Белый почувствовал удивительно сильную хватку Ловкачки. Их вылазка на поверхность заканчивалась здесь и сейчас. Теперь они могли сделать только одно. Не поворачиваясь, он дернул девушку за руку и… прыгнул, потянув ее следом.

Пока они летели вниз, она кричала. Продолжала орать, как одержимая, когда натянувшиеся веревки рывком затормозили их полет и они повисли высоко над покрытым обломками двором. Механизм сработал как задумано. Они съехали к стене дома по ту сторону и остановились этажом ниже, наблюдая за развитием событий. Четыре молодых шарика, что бросились следом, уже обмякли на бетонных глыбах, проткнутые насквозь толстыми, с палец, ржавыми прутьями арматуры. Пятый все еще балансировал на грани, отчаянно пытаясь удержаться на сломанных досках. Шансов, однако, у него не было. На глазах у людей, жалобно пища, он полетел вниз.

– Пять! – крикнул Белый, показывая ей растопыренные пальцы на правой руке. – Мы прикончили пятерых!

Ловкачка глянула на него, покачав головой, а потом указала наверх, на вертящуюся на краю пропасти тварь.

– Двое остались! – напомнила она, прежде чем в поле зрения появилась огромная самка.

– Да ладно тебе, девушка! И так – больше, чем мы хотели!

Однако она его не слушала. Принялась махать рукой как безумная, чтобы обратить внимание мутантов на себя. Самка кое-что соображала, потому проигнорировала ее, но последний из молодых, дурной, как любой щенок, принялся выть, а потом носиться туда-сюда у самого края сорванного пола. Это подтолкнуло Ловкачку к еще более энергичным дразнилкам. Она даже стянула перчатку и бросила ее в сторону твари. Глупый шарик прыгнул, чтобы ухватить зубами кусок пропитанной потом шкуры. Не разжал челюстей до того самого момента, как напоролся на штыри.

Когда последний из молодых погиб, самка отчаянно взвыла. Рыча и исходя пеной, она смотрела четверкой слезящихся глазок на висящих в нескольких метрах от нее людей. Белый не верил, что твари разумны. Это ведь только животные. Просто мутировавшие собаки. Самое большее, могли они действовать инстинктивно, пусть и – признавал он с неохотой – порой охотились на людей стаей, разделяясь по ролям, как настоящие ловчие.

Теперь же, глядя на ощеренные желтые клыки, свисающий между ними язык, а прежде всего, на красные и совсем уж не бессмысленные глаза, отмерявшие, казалось, расстояние, отделявшее тварь от неудавшихся жертв, он начал задумываться, истинны ли его убеждения. Сука не отреагировала на вторую перчатку, которая упала на пол рядом с ее лапой. Даже не обнюхала ее. И все же, вдохновленная предыдущим успехом, Ловкачка не переставала махать руками. Это была ее первая охота на поверхности. К тому же – настолько удачная. Она имела право радоваться и чувствовать гордость. Но перегибать не стоило. Белый ухватил ее за плечо, когда она потянулась к сделанному из велосипедной шестерни механизму, благодаря которому они могли перемещаться по веревке в обе стороны.