Сергей Самаров - Резервация разума

– Ну вот, а меня пугали-пугали, что спецназ ГРУ на военной тайне помешан, и ничего о своей работе никому узнать не позволяет.

– На этом часто бывает помешано наше политическое командование, – высказал я наболевшее, – когда заслуженного военного пенсионера, подполковника, отправляют на гражданскую мизерную пенсию, а в военкомате ставят на учет, как рядового солдата строительного батальона. И невозможно бывает доказать, что человек воевал и во Вьетнаме, и в Анголе, и в Никарагуа, и в других странах, куда посылал его Советский Союз. Сейчас принято считать, что бывшие спецназовцы ездили в боевые командировки не воевать, а отдыхать.

– Есть такие знакомые?

– Так точно, товарищ полковник, есть. У нас в батальоне недавно встречался с офицерами ветеран. Рассказал свою историю. А теперь и меня, думаю, когда в отставку отправят, на учет поставят, как рядового железнодорожных войск, потому что я когда-то после школы железнодорожный колледж закончил. А все потому, что про работу в Резервации никому знать будет не положено. И пенсия у меня будет тоже минимальная, как у хронического тунеядца.

– Ну вот, а мы тут на свою жизнь жалуемся, – полковник посмотрел на начальника разведки, словно именно тот на что-то жаловался, в чем я вообще-то лично сильно сомневался – лицо у майора не такое, чтобы жалости и сочувствия искать. Такие люди обычно держат в себе все неприятности, и даже с женой ими не делятся, даже с лучшим другом, не желая, чтобы их боль и обида стали общими с кем-то. – Ну, что, старлей Троица, я зову командира взвода снайперов?

– Зовите, товарищ полковник. Поможет разобраться. Я сам обычно только с простейшими винтовками общался. И никаких роботов-снайперов в глаза не видел.

Сорабакин выглядел довольным и моим ответом, и тем еще, наверное, что, проснувшись, к всеобщему удивлению сослуживцев, не продолжил запой, как случалось с ним раньше. Он сам от собственного поведения получал удовольствие.

По этому поводу я мысленно обратился к шлему:

– Что за состояние сейчас у полковника? Можешь определить?

– У него хороший эмоциональный фон. Полковник доволен и собой, и тобой, и вообще всем происходящим. Сейчас с ним можно совместно работать. Но я по-прежнему держу наготове паутину. Она невидима, и не вызовет подозрений.

– У полковника нет похмелья?

– Похмелье – это что? А… Понимаю… Терминология вашей цивилизации. Просторечье… Это, как я понимаю, посталкогольный синдром… В вашем ученом медицинском мире это называется абстинентным синдромом. Нет. Насколько я вижу, полковник переборол его собственной силой воли, с трудом, но переборол, и это добавляет ему уверенности в себе, повышает самооценку. Синдром время от времени дает о себе знать, но полковник уверенно с ним борется. Это достойно уважения.

Сорабакин вытащил трубку, позвонил кому-то, и пригласил на плац. Прошло меньше минуты, как пришел низкорослый, но необыкновенно длиннорукий старший лейтенант с погонами пограничника. Лихо щелкнул каблуками берцев, и козырнул:

– Товарищ полковник, старший лейтенант Епиханцев по вашему приказанию прибыл.

– Познакомься вот, Валерий Абдураимович, сначала со старшим лейтенантом Троицей из спецназа ГРУ, а потом с новым снайперским оружием, которое он только что получил. Троица, это лучший снайпер из тех, кого я встречал за двадцать с лишним лет своей службы на границе.

Грузовой вертолет-«беспилотник» тем временем подал жалостливый сигнал. Конечно, я понимал, что сигнал подал, скорее всего, оператор, что этим вертолетом управляет дистанционно откуда-то издалека, тем не менее, обратился к Сорабакину со словами:

– Извините, товарищ полковник, мы чуть позже познакомимся со старшим лейтенантом, а пока наш грузовой дрон в обратный путь просится. Разрешите отправить?

– Отправляй, – махнул рукой Сорабакин, и вытащил из кармана трубку смартфона, чтобы ответить на чей-то звонок. Для конфиденциальности разговора отошел от нас в сторону.

Я тут же закрыл контейнер «грузовика», задвинул в корпус сначала его, потом полозья, по которым контейнер выдвигал, а потом и дверцу плотно, до характерного щелчка, закрыл. И сделал знак камере, саму камеру не рассмотрев, но стоя по отношению к «беспилотнику» в таком же месте, как вчера стоял майор Медведь, и подал такой же знак, какой Медведь подавал. У «беспилотника» сразу завертелись винты, расположенные один над другим. И только после этого я протянул руку старшему лейтенанту Епиханцеву, представляясь: