Сергей Самаров - Резервация разума

– Полковник обычно как быстро просыпается? – поинтересовался я.

– После тяжелого запоя пару суток – это минимум, – с горечью в голосе сообщил майор Сухоруков. – Жалко его. Когда трезв – прекрасный офицер, великолепно знает границу и пограничное дело. Нутром чувствует, где что-то не так. Я не встречал, честно скажу, лучшего начальника погранотряда. Но вот беда какая. Выпьет – уснет, проснется, ничего ему не интересно, только, как говорит, «здоровье поправить». А это длится двое суток. Через двое суток в себя приходит, становится злой и требовательный. Он когда начал? – спросил начальник разведки дежурного майора.

– Говорят, вчера вечером был не в себе. Но с утра держался.

– Обидно за товарища полковника. Он просто устал до невозможности. Я здесь шестой год служу. При мне он ни разу в отпуск не ездил. Всего себя службе отдает. И вот усталость таким образом с себя снимает.

– Еще, я слышал, руку на солдат поднимает, – высказал я свое неудовольствие.

– Единичный случай нельзя принимать за систему, – не согласился Сухоруков. – Полковник избил трех старослужащих за издевательства над молодым солдатом. Я на его месте поступил бы точно так же. Да и ты, наверное, старлей.

Это меняло дело. Таких подробностей я не знал. И задержался с ответом, потому что дал мысленные указания шлему.

– Сотри все записи с трубок и фотоаппаратов, где есть полковник Сорабакин. Эти фотографии не должны в Интернете появиться. И разбуди полковника. Не забудь убрать паутину и всю память о ней и о себе. Пусть умоется, и приведет себя в порядок, а потом выходит к нам. Ему уже пора проснуться, чтобы все были довольны.

– Старлей, я вопрос задал. – напомнил Сухоруков.

– У нас в военной разведке таких вопросов вообще не возникает. Мы сразу молодых солдат закрепляем за контрактниками. И наставник у молодого – его непосредственный командир. А командир обязан не только приказы отдавать, он обязан о солдате заботиться. Контрактникам сразу задача ставится – вежливо воспитать вежливого человека. В результате, эксцессов не бывает. Не случайно наши войска так и зовут – «вежливые люди».

– Хорошая система, – сдержанно согласился начальник разведки, прекрасно понимая, что я ушел от прямого ответа. – Но я тебя попрошу, как коллега коллегу. Про наши неприятности с начальником отряда не распространяйся, если можно. Мы, понимаешь, дорожим им. Он – отличный командир, дело знающий, хотя иногда и бывает излишне строг. Но это только тогда, когда непорядок увидит. А кого вместо него пришлют – неизвестно.

– Это можно, – согласился я с улыбкой.

– Вертолет, похоже, летит. – сообщил дежурный майор, глядя в окно. Все с плаца уходят, торопятся.

– Пойдем, старлей. – позвал меня майор Сухоруков.

Мы вышли из дежурной комнаты, и увидели, как по лестнице спускается с полотенцем в руке полковник Сорабакин. Видимо, умывальник в штабе находился на первом этаже.

– Там грузовой дрон летит, – сказал полковник. – Выходите встречать. Я только умоюсь, и к вам выйду.

– Есть, встретить грузовой дрон! – просиял лицом майор Сухоруков, и при этом в лице его была радость такая, словно ребенок увидел вернувшегося из долгой командировки отца.

Признаться, мне почему-то тоже было приятно видеть Сорабакина, которого многие из офицеров в погранотряде откровенно опасаются, стараясь не попадаться полковнику на глаза, а некоторые, как, например, начальник разведки погранотряда майор Сухоруков или начальник пятой заставы капитан Светлаков, весьма даже, как мне показалось, уважают, и видят в нем, своего рода, отца подразделения. Такое уважение передалось и мне.

Я заранее подумал, что грузовой «беспилотник» будет использован точно такой, как уже знакомый мне и майору Медведю. Тот, что прилетал к нам вчера за пробами и записями приборов. Оказалось, как сообщил мне бортовой номер, это вообще тот же самый дрон. Видимо, его выделили для обслуживания людей в Резервации.

Полковник Сорабакин уже успел умыться, и шел к нам, когда я встал прямо под беспилотником, и руками повторял знаки, которые делал вчера майор Медведь. Оператор, видимо, хорошо видел меня в камеру, и без проблем подчинялся указаниям, хотя в руках у меня, как накануне и у Медведя, даже указующих флажков не было. «Беспилотник» достаточно жестко ударился стальной рамой, заменяющей ему колеса, о бетонный плац. Но не настолько сильно, чтобы повредить раму или корпус. Возможно, сказалась разница между посадкой на мягкую землю и на бетон, и мне только показалось, что посадка прошла не совсем удачно. Но я ждать не стал, сразу подскочил к боковому люку, открыл небольшую дверцу, выдвинул полозья, а по полозьям уже контейнер с грузом. Как я минувшим днем, так и майор Сухоруков обратил внимание на размеры контейнера.