Ирина Булгакова - Шторм

– Ты был без сознания, – целыми сутками напролет, прежде чем капитан катамарана осознал простые истины, объяснял Дед. – Та штука, что оккупировала ущелье, реагирует на мысли и, потянув за них, как за ниточку, попросту «высасывает» разум. Тебе повезло, но… Считать это удачей или наказанием? Не знаю. Для меня, безусловно, удача то, что ты оказался здесь. Почти десять лет в одиночестве, это… А для тебя? Ты жив. Но смирись с тем, что остаток дней тебе предстоит провести здесь. Похоронить меня… недолго уж мне осталось. А потом… Воды пресной вдоволь, на острове водятся козы. Ты ж заметил, что и кроликов я держу. Возможно, тебе повезет больше чем мне. И в один прекрасный день Ловушка выбросит сюда девчонку… Ладно, не злись. Шучу. Мы живы. И это главное.

Для Влада, чья душа рвалась – упаси бог не к людям! – на свободу, понятие «жизнь» включало в себя другое. Рев ветра, брызги волн, бесконечное пространство, заключенное светом звезд и их отражением в круг, ограниченный лишь линией горизонта.

Поначалу он не сопротивлялся. Осознание того, что смерть, заглянув в его глаза, отступила, необходимо было пропустить через себя.

Курортная жизнь шла на пользу. Дед на общении не настаивал и заботился о госте как мог. Привыкнув жить в одиночестве, он радовался от мысли, что рядом находился человек. Такой же гомо сапиенс, с которым при желании можно переброситься парой слов за бокалом виски…

А уж этого добра было предостаточно. Так же, как и деликатесов всякого рода – подтверждение могущества Ловушки (многочисленные корабли и кораблики, забитые снедью) – колыхалось на другой стороне бухты, погружая борта в морскую гладь.

Когда раны у Влада затянулись, и прошла эйфория от очередной победы над смертью, он неоднократно обследовал морские суда. Тихие, мирные, они застыли на вечном приколе уже не нужные хозяевам. Складывалось впечатление, что люди просто исчезли с палубы. Кое-где на плитах стояли кастрюли, на столиках громоздилась посуда. Поскольку других версий так и не появилось, приходилось верить Деду. Огромный, массивный, заросший густыми седыми волосами, смешанными с бородой и усами, он умел донести мысль до единственного слушателя.

– То, что здесь прижилось, – голосом сказочника говорил Дед, – реагирует на мысль. Или на волны, которые мы испускаем, когда думаем. Пси-кванты, может, слыхал? У меня тут литературы разной хватает, успел пропитаться светом знаний. А уж как эта подлюка воспринимает мысль – как угрозу, или как пропитание – я не знаю. А как иначе можно объяснить то, что вся живность досталась мне в целости и сохранности? Я один раз… много лет назад это было, попробовал выбраться. И, знаешь… сдрейфил. Каюсь. Как что-то потекло со стен – прозрачное такое, огромное, во всю скалу – так и рванул назад. Ну, его, думаю, к черту. Один? Да и хрен с этим. Зато жив.

Через полгода формула «зато жив» стала заводить Влада с пол-оборота. Особенно после того как выяснилось, что грозная и невидимая штука, что оккупировала ущелье, завелась и на его катамаране. Да не просто завелась, а…

В тот день от нечего делать Влад отправился на другую оконечность острова, притулившегося к неприступным скалам. Если забраться подальше, перемахнув через слабое подобие холма, возникало впечатление, что ты на континенте. Стихал ветер, запах моря сменялся острым ароматом цветущих растений. В кустах бродили непуганые козы. Предоставленные сами себе, в отсутствии хищников, они быстро размножались. Дед за ними не следил, в отличие от кроликов, которых содержал в вольерах возле маленького домика, отстроенного своими руками.

– Не смотри, что они мягкие и пушистые, этим зверям только волю дай, – темными вечерами скрипел Дед, периодически забывая, что уже не одинок, – расплодятся и весь остров мне сожрут. Что я тогда делать буду? Мне б еще кошку… Или собаку, на худой конец… Всё ж люди – хоть поговорить можно… Однако, о чем это я? Ты ж теперь здесь. Грех жаловаться!

Влад опустился на колени перед бьющим из скалы источником. Его не мучила жажда, но он приник губами к ручью и пил, пил, до ломоты в скулах. В тот момент, когда привычная тоска на секунду отступила, в его голове отчетливо, словно вдруг включили монитор, зажглась картинка.

Он увидел Деда, опасливо ступающего на палубу катамарана «Дикий». Словно воочию Влад рассмотрел до малейших деталей и одежду непрошеного гостя – вплоть до круглой заплаты на рукаве, и обувь – до стоптанных подошв на ботинках.