Виктор Гончаров - Долина смерти (Искатели детрюита)

— Тогда я перейду к фактической части моего доклада, — сказал оратор и снова остановился.

— Ну и переходите… — буркнул Сидорин, про себя подумав: «кажется, я скоро разгоню всю эту полоумную компанию…»

Неожиданно Сепия оставил свое место и, уподобившись двуногому пауку-сенокосу, шагнул к стулу Сидорина… Склонился над ним и, понизив голос, предложил:

— Купите у меня карту подземной Москвы!..

— На что она мне? — удивился Сидорин.

— Там точно обозначены подземходы из различных частей Москвы, как-то: из Замоскворечья под Москва-рекой, из Китай-города под Варварской башней, из Румянцевского музея под Моховой и пр., и все они ведут непосредственно в Кремль, в самое большевистское гнездо. Ну?..

У Сидорина алчно сверкнули глаза и затрепетали хищные ноздри; сделка быстро состоялась. Сепия вынул из бокового кармана сюртука вчетверо сложенный план Кремля с ближайшими окрестностями, Сидорин, просмотрев его, сунул в портфель и отдал 50 червонцев.

Секретарь, на полном ходу оборвавший протоколирование, недоуменно заерзал на стуле, не зная, как и чем кончить речь коричневого оратора, снова окаменевшего в ископаемой позе.

— Вы чего ждете? — спросил его Сидорин. — Давайте следующего…

— Но… речь?.. речь?..

— Запишите: «оратор внезапно почувствовал дурноту и отказался от слова». Записали?.. Ну, кто следующий?..

— Следующий записавшийся оратор — Гиппарион Диасович Девонин, — провозгласил секретарь.

Девонина пришлось окликнуть три раза подряд, чтобы вывести из состояния, подобного каталепсии.

Это был тихий и робкий старец с длинной, желтой от времени бородой, с пучками волос, торчавшими из ушей, носа и чуть ли не из глаз и рта.

— Милостивые государи и милостивые государыни, — зашелестел он чуть слышно, с трудом поднявшись со стула, — я не намереваюсь долго задерживать вашего внимания. Видит бог, это мне не по силам… Я коротко изложу свой проект, остановившись только, совсем немного, на принципах, положенных в его основу…

После этого небольшого, но бодрящего вступления он дал короткий исторический обзор развития государственности на Руси, начиная от Рюрика, Синеуса и Трувора и кончая «безвременно погибшим тишайшим и всемилостивейшим государем нашим императором Николаем Александровичем II-ым, прозванным в народе великомучеником, иже смерть прияше из рук нечестивых поганцев — большевиков». За обзором последовал краткий перечень заслуг последнего царя из дома Романовых; за перечнем — небольшой очерк религиозно-нравственного содержания на тему о пришествии Антихриста и конце мира; за очерком — краткий разбор апокалипсического сказания и критика морозовского астрономического толкования на сей счет; за критикой…

…Председатель бесповоротно дремал, видимо, затратив на свою речь последние остатки жизненной энергии, отпущенной ему на день. Сидорин снова возвысил голос — и на этот раз для обуздания оратора.

Никак нельзя было ожидать от робкого мохнатого старичка того, что он предложил. А он предложил — ни мало ни много — взорвать, во-первых, Москву, во-вторых, Питер… в-третьих, четвертых, пятых, шестых и так далее… Взорвать все города, «в которых, как всему миру известно, сконцентрированы большевики — семя антихристово и нечистое».

— После этого, — говорил старичок, шамкая беззубым ртом, словно жуя неочищенную вату, и по мохнатой щеке пуская слезу умиления, — после этого народится новый Иоанн Калита — а может, он уже есть, — который займется мудрым и кропотливым собиранием и возрождением государства Российского под знаменем двуглавого орла и скипетром самодержавия…

— Мой тринитроэкстерминатор, — закончил он без всякого уже пафоса, — будучи закопан в центре большого города в количестве 0,03 и будучи подвергнут действию радиоволн, хотя бы с расстояния 5 000 верст, взрывает со страшной силой и до основания разрушает все… Можно заложить его в десятках крупнейших городов и произвести взрыв во всех местах одновременно при помощи одной электрической волны, самому находясь в это время на приличном и вполне безопасном расстоянии. Вот так-то, сударь вы мой!

Сидорину изложенный проект сильно пришелся по душе, и, видя, что мирный старичок приноравливается опуститься на стул, чтобы снова, может быть, окаменеть, он встряхнул его энергичным окриком:

— Позвольте, милостивый государь! Вы не привели никаких доказательств в возможности практического осуществления вашего проекта…