Владимир Прасолов - Чеченский этап. Вангол-5

В этот момент, уже на опушке леса, Семен, как будто услышав мысли Кольши, обернулся и помахал ему рукой. Кольша тоже махнул рукой.

Вечером Фрол, Кольша и Петька разложили небольшой костер на краю деревни, на пологом берегу ручья, там, где когда-то собиралась деревенская молодежь. Где плясали под гармонь и пели, где знакомились и впервые влюблялись. Они сидели, молча вспоминая былое веселье на этом месте. Не так уж много времени пролетело, а нет ни деревни, ни людей, как будто и не было никогда. Кольша переглянулся с Фролом, одна и та же мысль промелькнула у них.

– А пусть наши дети на этом берегу свое счастье встретят! Так тому и быть, а иначе зачем эта жизнь вообще нужна.

– Когда уходите? – спросил Фрол, выслушав Кольшу.

– Завтра и пойдем, собраться надо в дорогу. Фрол, нам-то снеди какой в дорогу осталось?

– А вам-то зачем? Руки-ноги есть, в тайге не пропадете, – улыбнулся Фрол.

– Так, на черный день, если что, сохатины вяленой да рыбехи чуток, – возразил Петька.

– Да возьмите сколько надо, своим передать тоже потребуется, если свидетесь.

– Ну, пока мы до них доберемся, хорошо, если что уцелеет, – со смехом сказал Кольша, дав знак Петру помалкивать о планах.

– Да ну вас. Лезьте в ледник сами. Как дети малые.

– Хорошо, Фрол, у нас времени на подготовку очень мало, – уже серьезно продолжил Кольша. – Нам придется сначала по Ангаре до великого озера Байкал добраться, потом на север, по моим прикидкам, еще две недели хода, да обратно, если все в порядке, за два-три месяца управимся.

– По Ангаре грузовые баржи до Иркутска ходят, к ним вам надо пристроиться или еще к кому.

– Я так и думал, а завтра надо на Енисей выйти и до Ангары как-то добираться.

– Пойдем берегом, дня за три доберемся.

– Берегом опасно.

– Почему?

– Кольша, у меня ведь никаких документов нет.

– Вообще никаких? – Кольша озабоченно нахмурился.

– Никаких. Все книги записей, что староста вел, сгорели еще тогда.

– Вот что, Петя, думаю, мы поторопились, нельзя, получается, нам вдвоем идти, – сказал Кольша. – Мне одному проще будет добраться. А тебе надо в районный центр топать, в милицию. Надо документы получать, без них нынче никак нельзя, тебе сколь лет-то?

– Наверное, восемнадцать скоро будет.

– Вот и иди, и скажешь, что хочешь, как все люди, паспорт иметь гражданина СССР.

– А спросят, кто я такой, какой веры, что говорить?

– Про веру не спросят, а ты и не болтай. Скажи, родителей не помню, живу у брата сродного, фамилию его назови Иванов, а имя-отчество свои. Про родню, что в лагере сидит, не говори вообще никому ничего. Понял?

– Понял. Но итить туда страшно.

– Надо идти, Петька, иначе тебя в любом месте прищучат и тоже в лагерь, за колючую проволоку отправят. А я свое обещание сдержу, схожу куда надо и вернусь сюда, за тобой. В Тугач вместе пойдем, глядишь, и вытащим твоих. Договорились?

– Договорились.

Они пожали руки, и Кольша пошел собирать себе припас в дорогу. Инструмент и соль, что принес с собой, отдал Фролу, чему тот был несказанно рад.

Евграф Семенович с удовольствием гулял с палочкой от своего дома на Поварском переулке до Аничкова моста на Фонтанке и обратно. Его маршрут был неизменен много лет – Конюшенная, Владимирский, а потом Невский проспект, набережная Фонтанки, мимо библиотеки имени Маяковского и по Графскому переулку к себе домой. За два послевоенных года Ленинград почти был восстановлен, и это его искренне радовало. Он любовался чистым небом и крупными листьями каштанов, недавно высаженных в скверах библитеки. В этом месте он всегда вспоминал о своем творении, которое просто спасло ему жизнь во время голода и холода блокады. Евграф Семенович писал. Вернее, записывал то, что ему приходило в голову неведомыми путями от неведомых ему и потому загадочных источников. Благодаря им он точно знал, что фашизму в Германии свернут голову, еще тогда, когда бомбы падали на эти вот улицы и танки вермахта стояли в пригородах Москвы. И ему не было тогда страшно за будущее народа-победителя. Он продолжал писать свою сверхфантастическую книгу, в которой герои жили значительно впереди того времени, в котором жил он сам. Таким образом, он как бы совершал путешествие во времени, но делал это не напрягая воображения, а через перо и бумагу, куда записывал те события, которые проживали созданные им герои. Удивительное было в том, что, когда герои его повествования вспоминали прошлое, они порой говорили о том самом времени, в котором и жил сейчас Евграф Семенович. И происходящее потом в точности соответствовало тому, о чем они говорили. Он много раз проверял это и убедился в достоверности приходящей ему информации. Ему стало очень интересно жить, ему просто захотелось жить, познавая мир будущего через свои записи. Каждое прикосновение его руки к перу приносило новые открытия. Вчера, например, он узнал, что именно наша страна запустила первого космонавта, именно наш космонавт первым вышел в открытый космос, и этим можно было гордиться, но этого еще не случилось фактически, и об этом знал только он один. Это не мешало ему иметь отличное настроение и улыбаться прохожим. Завершив прогулку приветственным поклоном колокольне Владимирского храма, в ответ на удар большого колокола, Евграф Семенович пришел в свою квартиру, совершенно освобожденную от мебели за годы блокады. Раздевшись в прихожей, он прошел в кухню, где, как всегда, наготове стояла свеча и все для писания. Он взял в руки ручку и, обмакнув в чернила, начал писать.