Максим Субботин - Сердце зимы

Здесь было теплее, чем в пути, и уж конечно, теплее, чем в деревне, а порывы ветра больше не казались ледяными, как это было пару часов назад. Одна странность – со стороны гор, а точнее, из рассеченного богами ущелья, отчетливо тянуло серой. Жеребец, обычно послушный руке дасирийца, мотнул головой, заплясал передними ногами и очень нехотя пошел вперед.

Жар усиливался. А вместе с ним сгустился и серный запах. Пожалуй, если так пойдет и дальше, вскоре станет нечем дышать.

Темное ущелье густо поросло лозами дикого винограда и странными древесными наростами, которые, казалось, пустили корни прямо в камень. Не деревья и не кусты – нечто вроде фурункулов, «кровоточащих» странной густой дрянью. Почти отвесные стены ущелья устремлялись высоко к небесам – туда, где вальяжно парили грифы.

– Приехали. – Староста спрыгнул с коня. Он уже успел снять накидку, меховые рукавицы и овчинный жилет. Остальные северяне тоже избавились от большей части теплой одежды.

– Кони волнуются, – сказал один из разведчиков. – Не знаю, пойдут ли дальше.

В этом Арэн был с ним согласен. Его собственный жеребец так и продолжал упрямиться. Проще, казалось, спешиться, чем продолжать измываться над перепуганным животным. Так он и сделал.

– Отчего так жарко? – Дасириец, держа коня в поводу, покосился на расщелину.

Варай бросил на него насупленный взгляд, но на вопрос ответил.

– Сказали же тебе, чужестранец, в горах полно огненных рудников. – Потом староста повернулся к одному воину: – Передай, чтобы стояли здесь, ждали, по сторонам смотрели и хавальниками не хлопали – мало ли что. Мы осмотримся и вернемся. – Он скинул меховые поножи и налегке, вооружившись мечом, в сопровождении верных воинов двинулся прямо в разящий жаром разлом.

– Погодите! – окрикнул их Арэн. Он тоже избавился от меховых одежд – сразу почувствовал свободу в движениях. – Нельзя оставлять людей одних. Будет лучше, если ты, староста, останешься.

Варай посмотрел на него так, будто Арэн обвинил его в трусости.

– Я не стану прятаться за бабские юбки! – крикнул он, и эхо прокатилось по горам.

Откуда-то сверху посыпались мелкие камешки, встревоженно зашуршала бурая листва винограда.

– Не стоит кричать в горах, – Арэн повесил за спину щит, взял оба меча. – Если здесь и вправду что-то есть (он специально не сказал «кто-то»), живыми могут выйти не все. А людям нужен староста. Я пойду.

– Его слова разумны, Варай, а ты глупый баран, – поддержал дасирийца голос Мудрой.

Она приехала с седовласым воином, борода и усы которого почти сгорели во время нападения шарашей. Следом за ними – Банрут и Миара. Воин-северянин снял старую женщину со спины лошади, делая это со всем почтением, на какое был способен.

– Арэн, ты забыл про свое обещание? – напомнила Миара. Она говорила нарочито громким шепотом, чтобы услышали все. – На твоем месте я бы не забывала о других своих делах.

А ведь она права, нехотя признал Арэн. Он окинул взглядом немногочисленных вооруженных северян, которые собрались у разлома. Селяне с опаской поглядывали в темную щель в горах. Арэн чувствовал в них какой-то другой страх, суеверный, намного сильнее того, какой был накануне нападения шарашей. Может, Варай не ошибся, и стоило остаться? Может, обороняя родные дома и священную землю, северяне дрались бы яростнее? Здесь же храбрых, но малограмотных мужиков пугала не скорая смерть, а первобытный страх перед легендами.

– Пойду я, – запросто сказала таремка, не дождавшись какого-либо ответа.

– Не глупи.

– И я, – поддержал ее иджалец.

Арэн даже руками всплеснул. Услышанное было ему совсем не по душе. Сначала Раш, теперь еще двое друзей, которые, как знать, могут остаться в Хеттских горах навеки, погребенные под камнепадом, завалом или разорванные тварями, о которых предупреждали местные легенды. А он, вместо того чтобы разделить их участь и взвалить на себя опасную ношу, будто немощный, останется сидеть на санях с какой-нибудь высохшей старухой.

– Миара, ты…

Она не дала закончить, бросила на него такой взгляд, что впору провалиться сквозь землю.

– Берегите себя, – сдался Арэн.

Хорошо, когда спину прикрывают друзья, в доблести и преданности которых уверен. Плохо, когда их упрямству может позавидовать вековой валун, не желающий покидать привычного места.

– Хватит глазеть так, будто меня уже ногами вперед вынесли! – Таремка подмигнула, лихо подбоченилась. – Лучше присмотри за купечишкой, не нравится он мне. Говорила же – сладкий и напудренный. Но себе на уме, дураком прикидываться мастер, этого не отнять.