Максим Субботин - Сердце зимы

Миара очень изящно изобразила, что попалась на лесть.

– Как жаль, она сгинула в морской пучине, – поник купец, всеми силами изображая скорбь.

– Не стоит утруждать себя печалью, господин ду-Даран. Семь лет прошло, отец дважды успел жениться и обзавестись четырьмя наследниками к тем троим, что родила моя почившая матушка.

– Простите мое невежество, леди Миара, я давненько не был в Тареме. Земли ду-Даран скудны и далеки, на самом западном западе Айкарской колонии.

– Недалеко от рхельской крепости Паш’Эрдар? – осторожно поинтересовался Арэн.

– Да, господин. Мы многие годы верно служим Тарему и Магнарану. Пусть и обитаем так далеко от столицы, да хранит Извечный ее своей милостью и полнит сундуки лордов-магнатов звонкой монетой!

Паш’Эрдар, грузная крепость в холмах, принадлежала Рхельскому государству, и за стенами ее гранитного предела начинались таремские земли. Когда-то и сама крепость, и многие мили дальше, на запад – все было подвластно Дасирийской империи. Славные времена расцвета, венец военной мощи и гения великого императора Гирама. Шаам-старший часами мог говорить о военных походах на запад, когда под натиском Дасирии один за другим падали города Рхеля.

Огромные территории, завоеванные кровью и многими смертями, ширились все больше, все дальше на запад уходил император со своими армиями, оставив без присмотра восточные земли и столицу. Империя стала трещать по швам и, в конце концов, лопнула. С таким трудом отвоеванные земли снова наводнили рхельцы, и кровавая волна вернулась вспять, необратимая, как прилив.

– Что за злая судьба привела достопочтенную леди в холодные земли варваров? – Хоть никто не мог их слышать, ду-Даран заговорил тише.

– Мой друг едет сватать одну варварскую красавицу, – лукаво и заговорщицки подмигнула ему таремка. Врать она умела так искусно, как никто. Арэн не сомневался, что Миара множество раз так же ловко облапошивала и его. – Я сопровождаю его. Никогда не поздно увидеть мир. Кроме того, почтенный сородич, кто, как не таремская женщина знает толк в том, какая кобыла будет послушной, а какая превратится в строптивую ослицу?

Тот захихикал, согласно закивал. И тут же принялся рассказывать о том, как обнаружил пропажу ценного кинжала. Чем больше таремец жаловался, тем сильнее Арэн убеждался, что купец вряд ли знает, что за вещью обладал.

– …а эти варвары даже пальцем об палец не ударили, чтобы мне помочь! – Ду-Даран потряс в воздухе слабым кулаком. – Ничего не знают о законах гостеприимства. Я ходил к старосте, предлагал полюбовное решение. Я купил кинжал за двадцать пять кратов и просил ровно столько же, чтобы хоть при своих остаться. Так этот медный лоб выставил меня за порог, будто я пес паршивый. Ноги моей больше не будет в Северных землях, пусть торгуют с дшиверцами, раз не уважают почитаемых во всем мире торговцев из Тарема.

Мдараш ду-Даран посмотрел на Миару в поисках поддержки.

– Твои слова кажутся мне разумными, – скорее всего, соврала она, соблюдая извечные и нерушимые традиции круговой поруки между таремскими купцами.

Чувство гадливости к торгашу привкусом тухлой рыбины прилипло к языку Арэна. Не помогала даже жевательная палочка.

– Двадцать пять кратов – немалая сумма, – повторил дасириец, собрал во рту слюну и остатки мятной палочки и смачно выплюнул в снег. Привкус никуда не делся. – Наверняка тот, кто продал его, рассказывал, что за вещица.

«Сукин ты сын. Рашу хотел за двадцать продать, стало быть, не за двадцать пять ты ее выторговал».

– Само собой. – Ду-Даран подбоченился, прочистил горло кашлем. – Клинок был из Шаймерской пустыни, той, в которую нет хода уже три сотни лет. Старинная вещица принадлежала младшему сыну последнего шаймерского императора. Предыдущий владелец кинжала прятал свое лицо за черным саваном, а когда я спросил, уж не хоронится ли он от правосудия, бедолага открылся. Его тело побила порча и язвы, а фурункулы изъели лицо до кости! – Таремец осенил себя охранным знаком. – Проклятие богов каждому, кто ступит в земли Шаймерии. Несчастного, думается мне, уж давно терзают харсты.

– Участь, достойная каждого мародера, – под тяжелым взглядом Арэна купец скукожился, как змеиная кожа на солнце, и отвернулся к Миаре.

– Не нравится он мне, друг мой, – шепнул молчавший все время разговора Банрут. – Смердит от него.

– Цветочной водой и пудрой, – пошутил Арэн. Он немного попридержал коня.

– Может так случиться, что тот кинжал… – чуть не сказав «у Раша», дасириец прервался, – просто похож на кинжал братьев Послесвета?