Максим Субботин - Сердце зимы

– Я кетельгард достойной эрель. Прошу у всех прощения за небольшое опоздание – заблудился в вашем прекрасном городе. Вчера столь ярких впечатлений набрался, что поутру голова раскалывалась, точно сухое полено. А во рту до сих пор коты гадят. Может, у кого пива с собой найдется? Так – пару глотков.

Северяне поддержали услышанное разрозненными смешками. Кто-то даже предложил бурдюк с недельной брагой.

– Ты – чужак! – неожиданно зло рявкнул Торхейм.

– Не скажи, уважаемый. Я, если мне память не изменяет, ночью породнился с дочкой одного достославного кожевенника. И не раз.

Снова раздался одобрительный смех. И на этот раз народу, поддержавшего чужака, оказалось уже больше. Раш с нескрываемым удовольствием наблюдал за изменением выражения лица Торхейма: от самодовольного к непонимающему, затем к стремительно набухающей ярости. Сьер быстро лишался поддержки соплеменников – и это ему не нравилось.

Карманник бросил взгляд на Хани. Девчонка стояла белее снега, уже привычно закусив губу. Маленькая и несчастная, но по-прежнему упрямая. Научится ли когда отступать? Не слишком ли неподъемную ношу согласилась взвалить на собственные плечи? Ведь бремя владыки захлестнет, опрокинет и раздавит. А старухи не помогут. Разве толкнут в спину.

Их взгляды пересеклись – и Хани медленно кивнула. Раш чуть улыбнулся в ответ. Вряд ли она обещала ему исправиться, скорее, соглашалась с кандидатурой на роль защитника.

– Оружие! – прорычал Торхейм, сбрасывая с плеч тяжелую меховую накидку.

От своей шкуры избавился и карманник. Разочарованное гудение в толпе было ему ответом. Да – на фоне Белого сьера он наверняка выглядит самодовольным доходягой, которого соплей перешибешь и не заметишь.

Торхейм был облачен в ладный пластинчатый доспех, отороченный меховыми вставками. Оружием ему принесли обоюдоострую секиру на короткой рукояти.

Раш прикинул в руке свой кинжал – обычный, не чета змеистому, что спрятал в голенище сапога.

– Достойные воины, может, кто мечом сподобит? А то все позабыл у зазнобы. Едва порты нацепил.

Его снова поддержали – и почти тут же из первых рядов протянули на выбор несколько клинков. Раш с благодарностью выбрал короткий меч. В руке тот лежал сносно – не чета хорошим дасирийским собратьям, но и не несбалансированная железяка, какие часто можно встретить у дикарей.

Торхейм атаковал без предупреждения, быстро и умело. Сделав пару обманных замахов, каждый из которых мог бы отсечь руку или голову, резко изменил направление движения, дернулся в сторону и ударил в полуразвороте. Если бы не превосходящая скорость Раша, он бы поплатился плечом, а следом и жизнью. Но неудача не озадачила сьера, он продолжал наступать. Каждый замах сопровождался громким выдохом. И каждый удар мог стать решающим. А вот Раш не торопился пускать оружие в дело. Все больше парировал или попросту уворачивался. Он почти не тратил сил, передвигался легко, но не теряя при этом бдительности. А вот размеры и тяжелая броня Торхейма совсем скоро начали сказываться: замедлились движения, стало громче дыхание. На раскрасневшемся лице появились капли пота. Скорее всего, сьер знал, что не продержится долго, действуя в высоком темпе, а потому и налетел на чужака разъяренным боровом, норовя покончить с ним поскорее. Но первый натиск иссяк, а сил на новый почти не осталось.

И тогда в игру вступил Раш. Поднырнув под сверкающей на солнце сталью, он вплотную сблизился с Торхеймом, успел заметить, как округлились у того глаза, а затем на отшаге по самую рукоять вогнул кинжал тому в шею.

По толпе пронесся глухой выдох.

Зазвенела о помост сталь секиры, выпавшей из ослабевших пальцев сьера. А сам недавний владыка Северных земель захрипел, повалился на колени. Он кашлянул кровью, потянулся в попытке вытащить кинжал. Раш помог ему – вырвал его одним движением, отбросил, а затем перехватил меч обеими руками и наотмашь рубанул по шее Торхейма. От приложенных усилий меч буквально вырвало из пальцев, отбросило далеко прочь. Отсеченная голова Белого сьера покатилась к ногам победителя. Тело еще несколько мгновений стояло, а затем повалилось на помост.

Раш нарочито медленно прошел к своему кинжалу, подобрал его, затем так же медленно подошел к замершей с раскрытыми глазами голове. Казалось, Торхейм все еще видит его. Карманник сощурился, а затем пнул голову ногой. Да так ловко, что импровизированный снаряд улетел туда, где, ошарашенные, замерли норены бывшего Белого сьера, а корона, тихо звякнув, осталась лежать на помосте. Подняв ее, Раш обвел взглядом толпу: сотни напряженных глаз, тишина – густая и не предвещающая ничего хорошего. Даже ветер стих.