Виктор Тюрин - Цепной пес самодержавия (СИ)

— Александр Павлович, я поинтересовался чем-то секретным?

Полковник только открыл рот для ответа, как вмешался Пашутин:

— Если я правильно его понял, Саша, то эти разъяснения ему нужны для государя.

— Господа, надеюсь, это не шутка? Я люблю розыгрыши, но не те, что касаются моих служебных дел.

— Я похож на шутника?

— Гм! На шутника вы не похожи. Но у меня в голове просто не укладывается… Вы, политический сыск и император. Согласитесь, это все весьма странное сочетание. Даже я бы сказал, весьма необычное, по своей сути. Вы, Сергей Александрович, позвольте вас спросить, кем при дворе государя…

— Саша, это не тот вопрос, который следует задавать!, — перебил его Пашутин. — И поверь мне: Богуславский слов на ветер не бросает!

Жандарм с удивлением и какой-то настороженностью теперь посмотрел на своего приятеля. Почти так же, как тот несколько минут назад смотрел на меня.

— Знаешь, Саша, — снова заговорил Пашутин, видя удивление и настороженность своего приятеля. — Я вот давно знаю Богуславского, а все равно он находит, чем меня удивить! Так что уж про тебя говорить!

Следующую наступившую паузу прервал уже я:

— Если вы ждете от меня объяснений, Александр Павлович, то их не будет. Теперь давайте вернемся к моему вопросу.

— Не знаю, что и думать. Подполковник Пашутин хорошо вас знает, а я привык доверять его мнению. Хорошо. Тогда я вам кое-что расскажу, господа, и вы поймете, почему именно этот разговор вызвал мое недоверие и недоумение, — полковник выдержал паузу, а потом продолжил. — Недавно, господа, я подал срочный рапорт по начальству о намечающемся заговоре членов Думы против монархии. В нем указаны конкретные люди и планы заговорщиков. И что же? Прошло уже восемь дней, как моя бумага ушла в Департамент полиции. Вот теперь приехал по делам, а заодно думаю узнать о судьбе моей докладной записки, которая, почему-то мне так кажется, никого, кроме меня самого, не интересует. Кстати, у меня здесь с собой есть копия показаний одного тайного агента. Я покажу вам только один лист. Думаю, ничего страшного не будет, если вы его прочитаете.

Полковник достал из портфеля папку. Раскрыл, пошелестел бумагами, а затем достал листок и протянул мне: — Извольте, господа.

На листе был записан отрывок беседы нескольких человек. Рядом, против отдельных фраз стояли фамилии, записанные карандашом. Пробежал глазами. Судя по записи, группа людей, собравшихся в доме графини Ностиц, среди которых был Гучков и французский посол обсуждали свержение Николая II. Гучков авторитетно утверждал, что готовится переворот и главная работа, по его словам, шла в армии. К генералитету, по его словам, примкнули представители московского дворянства, богатое купечество. Пробежал глазами по фамилиям купцов. Высоцкий, Морозов, Попов.

"И все они, как один, хотят иметь нового конституционного монарха… Хм! В лице великого князя Николая Николаевича. Ну-ну".

Прочитав до конца, я передал бумагу Пашутину. Тот быстро пробежал глазами строки, осуждающе покрутил головой, но, так и не сказав ни слова, отдал ее полковнику. Тот аккуратно спрятал ее в папку, затем только спросил: — Что вы на это скажете, господа?

— Подобное отношение к таким срочным и неотложным вопросам мне и хотелось бы исправить, Александр Павлович, — ответил я ему.

Мартынов снова окинул меня настороженно-внимательным взглядом, потом, не отводя глаз, спросил: — Почему именно сейчас, Сергей Александрович?! Почему не два года тому назад, когда я подавал докладную записку на высочайшее имя?!

— Видно время пришло, Александр Павлович. Ты, Миша, тоже поедешь завтра с нами.

— Я-то там зачем?, — с явным удивлением спросил меня Пашутин. — Идите с Мартыновым. Он в этом деле дока!

— Ты нужен, Миша.

После нескольких секунд раздумья на лице Пашутина появилась хитрая улыбочка.

— Неужели меня освободят от курсов?!

— Вполне возможно, господин подполковник.

— Радость-то, какая! Вот за это, господа, не грех и выпить!

Назавтра, все втроем, мы предстали перед императором. Мартынов, так до конца и не поверивший моим словам, был в легком изумлении, когда нас без излишних проволочек проводили в кабинет государя. Император, если и удивился приходу трех человек, то никак не дал это понять. После официального представления, царь поинтересовался делами у обоих офицеров, после чего попросил начальника московской охранки обрисовать политическую обстановку в Москве, что тот и сделал, затем разговор перешел на докладную записку, а затем плавно перешел к обсуждению возможной реорганизации МВД и отдельного корпуса жандармов. Император не только задавал дельные вопросы, но и умело поддерживал беседу. Разговор был долгий и закончился поздно, в тот самый момент, когда настенные часы стали отбивать одиннадцать часов вечера. Итогом беседы стало нахмуренное лицо императора и слова: — Значит, вот как у нас в Российской империи обстоят дела.