Виктор Тюрин - Цепной пес самодержавия (СИ)

— Наверно, ваше императорское величество.

— Наверно, — несколько задумчиво повторил за мной император. — Хорошо, я даю свое согласие, но при этом рассчитываю на ваше хладнокровие и рассудительность, Сергей Александрович. Есть еще что-то по данному вопросу?

— Мы познакомимся с Татищевым, но поедем порознь, как будто незнакомы. Так будет лучше. С этим вопросом вроде все решили, ваше императорское величество.

— Теперь мне хотелось бы услышать ваши предложения о том, что можно предпринять для недопущения вооруженного мятежа и восстановления спокойствия в стране.

— Честно говоря, я не силен в подобных вопросах. Если можно, то мне хотелось бы пригласить к вам подполковника Пашутина. Он в прошлом служил в жандармском корпусе и должен разбираться в подобных тонкостях.

— Он знает о вашем даре?

— Нет. Сначала мне хотелось бы получить ваше разрешение.

— Хм. Судя по всему, вы уверены в нем.

— Не так как в себе, но что-то вроде того.

— Тут уж решайте сами, и если надумаете, то я вас жду обоих завтра в семь часов вечера. Идите.

Придя домой, я позвонил по служебному телефону, который мне как-то оставил подполковник. Домашний номер он мне не дал, объяснив тем, что дома практически не бывает, а если и есть, то или пьян, или с женщиной, поэтому не имеет привычки снимать трубку. Когда барышня соединила меня, мужской грубый голос ответил, что его сейчас нет на месте. Думал я недолго:

— Если у него найдется время, пусть перезвонит Богуславскому. Телефон он знает.

— Будет сделано. Передам.

Спустя час раздался звонок.

— Только вчера виделись, а ты уже успел обо мне соскучиться?

— И тебе здравствуй, Миша!

— Здравствуй, Сергей! Времени мало, я к тебе вечером забегу. Там и поговорим. Хорошо?

— Договорились.

Положив трубку, я пошел на кухню, чтобы проинспектировать свои запасы. Сыр. Немного ветчины. Сушки. Варенье.

"Даже хлеба нет. Дожил".

Пришлось идти в гостиную и составлять список, с которым я отправился сначала в ресторан, а затем в магазин. В обоих заведениях я считался хорошим (не жадным) клиентом, поэтому получил все, что хотел и даже немного больше. Этим добавком стала бутылка коньяка довоенного разлива, которую мне продали, несмотря на запрет, при этом даже сделали приличную скидку, продав ее лишь по четырехкратной цене. Придя домой и, сгрузив продукты, я только начал их раскладывать, как раздался телефонный звонок.

"С работы он, что ли раньше сорвался?, — подумал я, глядя на золотистый циферблат часов в массивном деревянном корпусе, висящие в гостиной.

Подойдя, поднял трубку.

— Сергей, ничего, если я с приятелем к тебе подойду?! Он из Москвы. Приехал к нам по делам. Мы с ним давно с ним не виделись, поговорить охота. Ты как?

"Некстати, — подумал я, а сам сказал: — Милости прошу к нашему шалашу!

— Вот что значит русский человек! Душа нараспашку! А ты, Саша, неудобно, неудобно!, — судя по всему, это он это говорил своему приятелю, стоящему рядом. — Сергей, жди! Мы сейчас берем извозчика и к тебе!

Спустя полчаса в дверь постучали. Открыв дверь, я неожиданно для себя увидел рядом с Пашутиным жандармского полковника в парадной форме. Тот, увидев каменное выражение моего лица, принял его как холодно-презрительное отношение армейского офицера к жандарму. Выдержка у полковника была отменная. Улыбка с его лица не исчезла, но при этом приобрела вежливо-холодное выражение. Пашутин сразу понял причину заминки и тут же расхохотался. Жандарм только успел бросить на него взгляд, полный удивления, как я сказал: — Хороший у вас приятель, господин полковник. Жизнерадостный и веселый, словно дитя малое. Не стойте в дверях, проходите. Знакомиться будем.

Удивленный и озадаченный полковник вошел в прихожую. За ним шагнул Пашутин. Я протянул новому гостю руку: — Богуславский Сергей Александрович.

Он с опаской покосился на мою ладонь, потом осторожно протянул мне свою руку: — Мартынов Александр Павлович.

"Где-то эту фамилию мне уже приходилось слышать. Вот только где?".

— Вот и познакомились. Господа, прошу к столу.

— Сергей, мы не просто так пришли, — раздался за спиной голос Пашутина. — Мы с собой принесли.

В ответ я саркастически хмыкнул. Пашутин вскинул голову и с некоторым удивлением спросил меня: — Своим хмыканьем ты хочешь сказать, что у тебя дома есть коньяк?

— Есть. Поверишь мне на слово или тебе показать бутылку?

— Ты позвонил мне сегодня в первый раз за все время нашего знакомства, а потом вдруг оказывается, что у тебя приготовлена бутылка коньяка. Что это может значить? Может нас ожидает Содом и Гоморра и ты решил перед смертью напиться в нашей компании?!