Ольга Арзамаcцева - И тринадцать белых карликов

– Мои желания не влияют на мои поступки, – холодно отозвался врач. – А ты можешь сказать то же самое о своих, а, Второй?

Старпом набычился, но кокон снял.

– Не расстраивайся, шеф, – попыталась поддержать его Эос. – Зато ты быстро ориентируешься в нестандартных ситуациях…

– С чего ты взяла? – буркнул тот.

– Ну, во-первых, я помню, как мы с тобой предотвратили атаку боевых единиц охранной системы на нашу К-5. А, во-вторых, Широ только вчера об этом упоминал…

Заметно смутившись, Инкуб нерешительно прикоснулся к капсуле.

– Это была ерунда, – пробормотал он. – В следующий раз, когда мы будем работать вместе – я действительно покажу тебе класс…

– Да-да, – донесся из-за «серверов» ворчливый голос дока. – Только не помрите в процессе, горячие головы…

Писательница отчетливо ощущала томление в нежной заботе, с которой он ее осматривал – присутствие Инкуба определенно оказывало разлагающее воздействие на окружающих… Но она твердо решила не акцентировать на этом внимание. Если дышать глубже и оставаться спокойной, док быстро закончит с тестами и ее выпустят погулять… наверное.

– Как насчет того, чтобы отвлечь меня разговором, стажер, – после минутного молчания предложил врач. – Ты ведь видишь, что я почти потерял голову…

Она, конечно, видела, но усталость и сильные эмоции извне так мешали собраться с мыслями…

– Эм… – протянула Эос. – Над чем вы сейчас трудитесь, док, в свободное от основной работы время, я имею в виду?

– Да вот, решил вернуться к одному старому проекту… – живо откликнулся тот. – Так… с чего бы начать? Похоже, придется немного углубиться в предысторию вопроса. В прошлый раз мы говорили о планетах силановой группы. Однако формы жизни на углеродной основе все же встречаются гораздо чаще, во всяком случае, в нашей галактике. И надо сказать, что формы разума, подходящего для контакта с нашей цивилизацией, сформировались именно на планетах алкановой группы. И все же это еще не значит, что они гуманоиды и вообще как-либо похожи на людей.

Первые посланные к ним экспедиции бесследно исчезли. По крайней мере, за сто лет, прошедшие с их отбытия, вся Федерация окончательно в это поверила. Тогда-то они начали возвращаться. Только это были уже не те люди, что улетели. Собственно говоря, это вообще были не люди, но и не инопланетяне, а нечто среднее – изменилось все: от внешности до генетического кода. Как выяснилось, у них там существует что-то вроде альянса разумных видов, где подобные вещи являются обычной практикой. Для ведения межвидовых переговоров и прочих дипломатических миссий создается нечто вроде субрас, принадлежащих к двум видам одновременно, вследствие чего осознающих позиции и потребности и тех и других…

– Интересный подход, – оживившись, заметила писательница.

– Нашему правительству так не показалось, – хмыкнул док. – Но люди были в меньшинстве, так что их мнения ни кто не спрашивал. А правительство, тем временем, поджидала еще более серьезное огорчение: выяснилось, что у посредников существует что-то вроде возведенной в религию профессиональной этики, строго дозирующей информацию, которую одна сторона может получить о другой. В теории, наши секреты, таким образом, тоже были в безопасности. Но у нас в Федерации не принято верить в честное слово (даже в свое собственное). Так началась бесконечная охота за чужими секретами.

Со временем, нашим гм… энтузиастам удалось сильно расширить свой кругозор. Так что мы даже смогли самостоятельно создавать промежуточные формы жизни. И после долгих игр со свинками и другими бессловесными тварями было решено попробовать что-нибудь более масштабное. А поскольку ставить эксперименты на людях у нас считается неэтичным, занялись киборгами.

Работа над проектом потребовала огромных ресурсов, так что привлекли даже кое-кого из медиков-практикантов, в том числе и меня. Участие в этом мероприятии сильно подняло мне стоимость. Но проект в целом потерпел фиаско – очень быстро выяснилось, что кибернетическая часть организма непреодолимо конфликтует с инопланетной биологией. Правительству сильно не хотелось вот так это бросать, и мы, с горем пополам, нашли способ смягчить эффект. И все же из всей серии СУ2 уцелел лишь один экземпляр. И тот до сих пор страдает от постоянного болевого синдрома – его спас высокий порог чувствительности и некоторые другие индивидуальные особенности. Остальные же не просто не протянули долго, но и забрали с собой несколько десятков человеческих жизней. Так что проект все-таки был признан опасным и нерентабельным.