Марик Лернер - Цель неизвестна

Мои это воспоминания или подсознание в очередной раз старается – так и не уяснил и решил относиться ко всему с практической точки зрения. Мало ли что положено. Воровать и обманывать тоже не принято открыто. Главное, что есть. Замка, промежду прочим, не имеется, хотя дужки в наличии. То ли не принято здесь от своих запирать, то ли молод ишо от родных прятать нечто.

Ну порнухи здесь не дождешься, да вряд ли кто додумается держать на виду у всех в открытом ящике. Живем даже не как в общаге, а совершенно открыто. Одна большая комната с лавками. На них спим, едим да сидим. И ни шкафчика, ни еще чего отдельного. Все общее. Не зря так обрадовался личному предмету.

Поднял крышку и нетерпеливо сорвал холстину, закрывающую богатства. И ведь ничуть не ошибся! То, что лежало с самого верха, для меня в данный момент дороже безлимитной кредитки. Платежная система здесь пока не приспособлена под кассовые аппараты, и пользы от нее ноль. А это… Супер! Реципиент был, видать, не дурак, принял как версию. Это удачно. Самые натуральные печатные книги. А это еще одна подсказка. Так, «Псалтырь» Симеона Полоцкого мне сейчас не требуется. Молитвы скоро услышу и без него.

Полоцк – это где? В Беларуси? Она вроде одно время была отдельным государством. Или нет? Украина точно к Польше относилась, а эти куда? С кем-то Иван Терибл [2]воевал. Еще в проруби пленных утопил. Или то про Новгород? А чего он с собственным государством резался? Может, потому и запретили Эйзенштейну снимать про него фильм? Непатриотично типа. Не помню, совсем в истории ничего не помню. Никогда чушь про прошлых царей и их достижения не волновала. Было и прошло.

А вот это гораздо занимательнее. «Грамматика» Мелетия Смотрицкого. Кто им придумывает эти дикие имена? Невольно начинаешь искать не то поляков, не то еще каких странных людей. Тем более «кий». Осторожно открыл ветхий, чуть не до дыр истертый томик – и проверил сначала сзади, затем спереди. На любой книге должны быть исходные данные.

Есть! Москва. А это значит, что я действительно в России, и разница в языке от времени. Мелочь. Выучим. Теперь уточнить год на дворе – и от него отталкиваться. Когда Peter The Great, то есть Петр Великий, дал дуба, совершенно не помню, но где-то в начале века. Надо выяснить. А то вдруг удастся протыриться поближе. Он образованных и знающих иностранные языки любил.

Так. «Арифметика, сиречь наука числительная, с разных диалектов на словенский язык переведенная, и воедино собрана, и на две книги разделена». Обалдеть названьице. И пошто словенский, а не русский? Я цо, в Югославии? Ну вот, очередной облом. Если я про московских царей смутно помню, там вообще австрияки сидели. Или турки? И язык невразумительный.

«Чему учат сии четыре части? – Орфографиа учит право писати и гласом в речениих прямо ударяти. Этимология учит речения в своя им части точие возносити. Синтаксис учит словеса сложие сочиняти. Просодиа учит метром ли мерою количества стихи слагати».

Нет, ну какие словенцы? Они возле Италии, и там тепло. А это просто язык изменился. Все же без особых усилий доходит.

Уф. Ладно, выясним со временем. Вторая книга. Издания «…в лето от сотворения мира 7211, от рождества же по плоти Бога слова 1703, индикта 11 месяца ианнуария». Ну это почти рядом с предыдущей. Разлет немал, но судя по виду, ее тоже напечатали не вчера. Как бы Петруха коньки не отбросил до моего появления. Ну как всегда. Размечтаешься – и ничего не получишь. Исключительно по башке и больно. Реалистом, Миха, надо быть.

Хотелось бы выяснить тираж. То вещь крайне интересная. Чем выше, тем больше учеников и грамотеев имеется. Теоретически я и раньше знал, большинству эти сложности ни к чему. Даже барину не каждому. У него управляющий всякие глупости про правильное вычисление участков изучает. Площадь треугольника и прочее. Узок наш круг образованных людей. Ерунда с твердым знаком на конце. Смысл достаточно понятен. По-любому я уже кадр полезный. В чиновники можно попробовать пролезть. А там всегда место жирное.

О! Еще книга. «Вертоград многоцветный». Господибожемой, ветроград – это что? То есть Вертоград, извини господи, ошибся? Опять не будет сообщения? А как я миссию, мне неизвестную, выполню? Квест без причины – признак дурачины.

– Нет, ты глянь, Василий Дорофеевич, – завопила в очередной раз сквалыжная баба, вызывая стойкое желание двинуть ей между глаз. – Он и не думает собираться. Опять за книжки свои мерзостные ухватился. Эдак мы в церковь опоздаем.