Сергей Булыга: Правило правой руки (сборник)

– Ну, ты, Колян, прямо хобет, очень у тебя в норе уютно. Ну, хобет и есть!

Так Коляна и прозвали Хобетом…

А эти смотрели вниз, на чёрные сени, и даже и не думали туда спускаться.

– Вы чего это? – спросил Колян.

– Давай, ты первый, – сказал камуфляж.

Колян пожал плечами и полез в землянку. Спустился в сени, отступил в сторонку, выглянул наружу и сказал:

– Ну а теперь чего? – а после повернулся к кухне, крикнул: – Милка! Неси свет! Не слышишь?

– Слышу! Слышу! – ответила Милка.

Но сама не подошла! Колян завёл руку за спину и на ощупь открыл шкафчик с инструментами. А мужики уже полезли к нему вниз. Первым спустился Геныч.

– Прямо! – сказал ему Колян. – Где свет, туда.

Геныч пошёл на свет. Следом за ним спустился камуфляж.

– И ты туда! – сказал ему Колян.

– Чего это я перед тобой?! – сказал камуфляж. – Западло в чужое первым заходить, – и даже отступил на шаг.

Но было поздно – Колян уже выдернул ломик из шкафчика и саданул им камуфляжу прямо в лоб! И тут же повернулся – и в затылок Генычу! Геныч хрюкнул и упал через порог в светлицу. Колян кинулся к нему и врезал ещё раз и ещё! Голова у Геныча разбилась и раскатилась по полу. Колян повернулся к камуфляжу, камуфляж ещё стоял, но тоже был уже без головы, из шеи у него торчали провода, штыри какие-то, шлейфы и всякая другая хрень. Колян ещё раз рубанул – по хрени! Камуфляж захрипел и упал. Колян отбросил ломик, матюгнулся, переступил через камуфляжа, после через Геныча, вошёл в светлицу и там ещё раз матюгнулся – уже трехэтажно, забористо. После помолчал немного и окликнул:

– Милка!

В светлицу вошла Милка. Переступая через мужиков, поморщилась. Хотя каких, блин, мужиков, когда это роберты, гневно подумал Колян, нелюди поганые, крошить их мало, тол им в глотку!

– Коля, – сказала Милка, глядя на него, – какой ты бледный. Ты волнуешься?

– Нет, блин, я радуюсь! – гневно ответил Колян. – Чего ты, мымра, сразу не предупредила, кто это такие?!

– А когда мне было предупреждать?! – сказала Милка. – Вы же сразу сели бырло жрать. А я смотрю: да это же не люди!

– А если люди были бы?!

– Тогда б они мутантеров не жрали, – резонно ответила Милка. – Я так и подумала: если заметят, ой, скажу, мужики, извиняйте. А так чего? Так роберты.

И она наклонилась над Генычем. Геныч лежал без головы и у него из нутра, из дырки от шеи, слышались какие-то голоса, но очень тихие.

– О, тварь! – сказал Колян. – Без головы, а докладывает!

– Нет, – сказала Милка, – это его спрашивают, доспроситься не могут.

Она отступила к камуфляжу, склонилась над ним, прислушалась и с удовлетворением сказала:

– Этот тихий.

– Тихий, ага! – сказал Колян. – А может, он сейчас по ультразвуку докладывает, кто его знает!

– По чему, чему? – спросила Милка.

– По ультразвуку, – повторил Колян. – Байщик рассказывал. Есть такие звуки, говорит, человеческое ухо их не слышит, а роберты пожалуйста. И доложили санитарам! И они на вертихвост, и к нам! И повязали!

– Коля! – испуганно сказала Милка. – Что нам делать? Прилетят же сюда, сволочи! В город вернут!

– Хрен им, а не город! – грозно воскликнул Колян. – Но беречься надо. – Посмотрел на робертов, подумал и сказал: – В общем, так. Горячки пороть мы не будем. Ты их сволоки в кладовку, пустыми мешками прикроешь, пускай там пока полежат. Может, кто на запчасти возьмёт. Да, и свинцовую гирьку поставь с ними рядом. Гирька сигналы глючит. Так… А я скорым ходом к Генералу. На совет.

– Коля, и я с тобой!

– Нет, не паникуй! Уйдём оба, всё разграбят, сволочи! Может, я уже думал, это Петрович их нарочно к нам подослал, чтобы мы их грохнули, а после тиканули… А он всё пограбит, пока нас здесь не будет.

Милка молчала, слушала. Деловая она баба, битая, с теплом подумал Колян, какое она нужное ему подспорье в жизни, даже и не говори. Вот бы…

Но нет! Колян не стал отвлекаться, сказал:

– Там, возле бани, на лавке, лежит кирпич в тряпице. Это тол. Его под баню перепрячь. А остальные вещички в кладовку. И я пошёл! Совсем нет времени! Вернусь, сразу первым делом…

Но не сказал, что именно. Да Милка его и так, и без слов поняла, и глаза у неё заблестели. Колян потрепал её за ухо, усмехнулся, подмигнул – и скорым ходом вышел вон, во двор. А там, мимо грядок с самосадом, резко свернул к болоту. И пропал в кустах.

Колян шёл быстро, не разбирая дороги. Очень он тогда спешил. Ещё бы! До Генерала же довольно далеко, часа три ходу, не меньше. И это если пофартит и пойдёшь напрямик. А так, по безопаске, ещё час накрутится как пить дать, вот Колян и торопился. Поэтому он только после, уже в овраге спохватился, что нужно было взять с собой бутылку, она же, та вторая, оставалась ещё почти полная. И вещмешок тоже надо было бы проверить, прошмонать как следует, вдруг там и третья бутылка лежит, и что-нибудь ещё, тоже полезное. У них же, у этих долбанных робертов, чего только не найдёшь, случалось. Да и Генерал стал бы куда сговорчивее, мягче, если к нему придти не с пустыми руками. Вон когда в прошлый раз Колян принёс настольные часы, как Генерал тогда обрадовался, говорил, что по часам никогда не опоздаешь, а можно совершенно точно рассчитывать время и назначать ход операции. Колян засмеялся и сказал, что ну и что, что точно. А то, сердито сказал Генерал, профукали мы в прошлый раз вражескую дрезину и разрушили весь замысел, а так я её теперь засеку по часам, по минутам, во сколько она точно проезжает, и вставим под рельс когда надо! Ну, или скрутим секунда в секунду. И, может, он и прав, думал Колян, идя по тропинке, может, и вовремя, а вот про «скрутим» он погорячился. Отстаёт от жизни старикан! Это только раньше роберты крепили рельсы гайками, гайку скрутил – и порядок, а теперь стали приваривать их, гады, и сейчас их только толом и возьмёшь!