Михаил Француз - На пороге мира

— Какая? — нахмурился Император.

— По оценке психологов, которые работают с Жестянкиным, он сейчас нестабилен. Смерть Гонцовой повлияла на него слишком сильно.

— Он же сам убил ее? Разве нет? — удивился Император.

— Точно так. Убил. Как угрозу раскрытия. Она слишком близко подобралась к нему и вскрыла почти все слои его легенды, самостоятельно добралась даже до правды про Кашима, пусть пока и не всей, и требовала раскрыть ей имя человека, отдающего приказы. Все это он отразил в своем докладе.

— Тогда почему? Если он сам принял и сам выполнил это решение? — удивился Император.

— Она слишком близко подобралась к нему. Он слишком к ней привык. Как оказалось. Не досмотрели, наша ошибка. Надо было вербовать ее, а не устранять.

— Теперь поздно жалеть… Надо же, — подивился Император. — И у такой идеальной машины для убийства оказывается есть слабости.

— Отдать приказ на устранение Сонина? — не стал углубляться в философские рассуждения Семечкин.

— Нет. Дождемся возвращения и возьмем живым. Стоит попытаться сыграть через него: раскрытый предатель — полезный предатель.

— Есть угроза повторного покушения, — предупредил Семечкин.

— Кашим справится, — отмахнулся Император.

— Кашим нестабилен, — напомнил Семечкин.

— Вот и стабилизируется: массовые убийства — его любимое занятие. Так пусть развлечется, пар выпустит, если они рискнут повторить попытку. Кашим как раз сейчас должен быть о-о-очень злым.

— Ты уверен, Лёнь? — уже около истребителя спрашивал Иван. — Ты же вчера на другой машине тренировался. Уверен, что стоит без подготовки? Я ведь, так понимаю, что этот бой важен для тебя.

— Да, какая разница, второй или третий? Сейчас по кружочку с Асией Нтинной дадим перед началом, как раз хватит с машиной познакомиться.

— Все равно, не нравится мне это, — покачал головой Иван. — Как вы вообще-то летали вчера на неисправных истребителях?

— Пронесло и ладно. Третий то с восьмым исправны, вот на них и потанцуем!

— Я смотрю, ты повеселел даже, — заметил Иван, глядя на полубезумную улыбку и лихорадочный блеск в глазах Леонида. — Ожил.

— Бой. Все что у меня осталось в жизни — бой. Я рожден для боя и это все, что я действительно хорошо умею. Это то, что делает меня живым. Бой с сильным противником. А она — очень сильна, хотя так и не скажешь…

— Ты пьяный что ли? — принюхался Иван, уловив знакомые нотки в воздухе.

— Не обращай внимания, меня алкоголь не берет, как и любая другая наркота — последствия обучения в контрразведке.

— А пил тогда зачем? Если не берет?

— Для храбрости, — ухмыльнулся Леонид. — Как в древности: сто грамм перед боем. Традиция, — пожал он плечами.

— Что-то ты мне все больше не нравишься, — покачал головой Иван. — Ну, всякое в жизни случается, умерла — бывает. Ты-то живой, значит жизнь продолжается. Встретишь еще свою единственную!

— Вань, давай после боя поговорим, а? Не порть мне настроения? — скривился Леонид. Потом запрыгнул в кабину и натянул на голову шлем. — Дождик, дождик, хватит литься…

— …Лёня хочет веселиться! — закончил за друга Наследник Императорского Престола.

— Именно! — рассмеялся Леонид и подал команду на герметизацию кабины. Затем корпус засеребрился активированным ферритом.

— Удачи, парень… — тихо сказал Иван вслед удаляющемуся к шлюзовой камере Универсалу. Второй такой же синхронно двигался по восьмой пусковой дорожке.

— Центр, я Птичка-3, в шлюзовой камере, готов к старту!

— Птичка-3, давление в шлюзовой камере выровняно с наружным, открываю переборку. Можете стартовать.

— Стартую!

— Центр, Птичке-8, я в шлюзовой камере, готова к старту.

— Птичка-8, давление выровняно, открываю переборку, можете стартовать!

— Стартую!

— Птичка-8, Птичке-3: пару кружочков для разминки?

— Птичка-3, Птичке-8: согласна.

Два Универсала пошли на облет станции, давая возможность пилотам слегка привыкнуть к машинам. Шли красиво, ровно, крыло в крыло.

— Птичка-8, на счет восемь расходимся, — прозвенел в эфирн лихорадочно веселый голос Жестянкина.

— Птичка-3, почему не на три?

— Потому, что девушкам надо уступать, а ваш номер восемь, вот и на восемь!

— Дурацкая причина, — хмыкнула Валаньева сердито. Но чувствовалось, что азарт уже начал захватывать ее, вытесняя все остальные эмоции.

— Раз!

— Бог с тобой, засранец!

— Два!

— На восемь!

— Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь! Восемь!!! — на счет «восемь» прозвучавший в эфире, два истребителя резко разошлись в противоположные стороны и начали стремительно набирать дистанцию.