Артем Каменистый: S-T-I-K-S. Цвет ее глаз

Кровь на одежде успела засохнуть, ткань теперь выглядела кошмарно и местами гнулась будто сильно накрахмаленная. Это не помешало мне избавиться от всех вещей, после чего направиться к берегу.

Не знаю, холодная здесь вода, или полковник обманул, я просто ничего не почувствовала. В голове кавардак путающихся мыслей, тело тоже будто чужое и на глаз, и на ощупь, и по внутренним ощущениям. Если поверить, что оно мое, следует признать потерю нескольких килограмм, что при моем весе критично. Живот нездорово впал, ребра выпирают просто кошмарно, ноги истончились из-за чего коленки казались раздутыми, кожа местами выглядела податливой, потерявшей прежнюю упругость, ее будто сняли с кого-то чуть побольше, после чего тщательно натянули на меня.

Понятия не имею, как все это отразилось на лице, но не сомневаюсь, что с ним тоже все очень плохо.

Да уж, полковник не обманул…

Мы не должны ничего знать о стриптизе, но, разумеется, знаем. То, что я не выгляжу звездой этого пошлого явления – плохо. Оно, конечно, не предназначено для орхидей, но девушки с нашими внешними данными должны даже там затмевать всех прочих.

Но мне это сейчас вряд ли светит.

Спасибо апатичному состоянию, я совершенно не беспокоюсь по этому поводу. Даже если навсегда превратилась в страшилище, не вижу в этом ничего ужасного.

С головой и правда что-то не так. Может пуля угодила именно в нее?

И как я вообще могу двигаться, думать и говорить после такого?

И где, кстати, рана? Ничего похожего на нее не вижу. Не доверяя глазам, ощупала все тело, но ни малейшего намека на последствия попадания огромной пули не обнаружила.

Осмотрела грязную одежду и почти сразу заметила одну дыру, а затем вторую. Оценив их расположение, жуткий размер и то, что пуля, войдя в одну и выйдя из другой, насквозь пронзила мое тело, поняла, что выжить после такого невозможно.

Тогда почему я двигаюсь, говорю и думаю?

Не знаю и не желаю знать. Почему-то не хочется напрягать голову ради таких мыслей. И вообще нет ни до чего дела.

Апатия чуть сдала позиции в тот момент, когда добралась до пакета с чистой одеждой. Здесь меня ждал сюрприз, я узнала свои старые вещи. Те самые, в которые меня обрядили перед тем, как отдать западникам. На водолазке не было прорехи, проделанной господином Лазарем, но пощупав ткань обнаружила аккуратный шов. Все верно – та самая. И кроссовки старые, их отмыли, но в рельефной подошве намертво застрял маленький угловатый камешек, так что почистили не так уж и тщательно.

– Элли, ты там долго еще? – нетерпеливо спросил полковник, стоявший бок о бок с господином Дзеном в десяти шагах.

– Я уже обуваюсь.

– Нам можно оборачиваться?

– Да.

Как оказалось, под словом «обернуться» полковник подразумевал не совсем то, о чем я подумала. Оба приблизились ко мне, при этом кваз склонился, шумно вдохнул воздух уродливо раздутыми мясистыми ноздрями, недовольно проурчал:

– От нее все равно несет кровью.

– Это от волос, – заявил господин Лазарь.

– Волосы почти чистые.

– Они запахи хорошо впитывают.

– Может их обрезать? – предложил генерал Дзен.

При этих словах я впервые за все время всерьез обеспокоилась по поводу нового ущерба грозящего без того пострадавшим внешним данным и жалобно попросила:

– Не надо.

Полковник поднес к моей голове пузатый баллончик и нажал на разбрызгиватель, обдав волосы струей воняющей невообразимо резкой кислятиной жидкости.

– Спокойно девочка, это всего лишь духи. Да, я понимаю, что пахнут они не очень, но зато сильны в другом. Это лучший парфюм для Улья, особый западный рецепт. Разработан наркоманом с большим стажем, он тот еще затейник во всем, что касается органической химии. Все наши старания заставить этого гения сказать нет веществам разбиваются о его изобретательность. Талант у человека, что тут еще скажешь. Вонь спадет через пару минут, это надо перетерпеть. К сожалению, на мертвяков действует не так как ладан на нечистую силу, но эффект все же неплох. В общем, веди себя аккуратно, не высовывайся, если заметят такую вкусную, будут доверять глазам, а не носам.

Пока полковник превращал мои волосы в грязный источник смрада, кваз несколькими взмахами лопаты вырыл в песке немаленькую яму, бросил в нее пакет с окровавленной одеждой, утрамбовал его ногой, быстро засыпал, отошел в сторону, довольно выдал:

– Теперь запаха нет. Плохо, когда тряпье в крови, такое они издали чуют.

Невдалеке что-то грохнуло, затем еще раз. Смутно знакомый звук, где-то я его уже слышала. Ах да – в те самые последние дни старой жизни, когда артиллеристы Черного Братства начали обстреливать Центральный.