Артем Каменистый: S-T-I-K-S. Цвет ее глаз

Дичайшая чушь. Смешно до слез. Я ведь ребенок Стикса, я родилась здесь, у меня были родители. О каких таких грехах может идти речь в моем случае? Чтобы попасть сюда, надо, для начала появиться на свет, потом подрасти и нагрешить, но жизнь моя началась именно здесь, а не во внешних мирах.

Сектанты глупы.

Я невысокая, а телосложение худощавое безо всяких диет и изнурительных занятий в спортзале – повезло с метаболизмом. Как однажды выразилась обо мне Тина – «четыре ведра воды и швабра», по ее мнению это уморительная шутка на тему моего веса. Я не очень хорошо разбираюсь в оружии, но на глаз калибр винтовки, из которой в меня попали, вряд ли меньше четырнадцати миллиметров. Это ужасно много, только квазы, причем не все, способны запросто выдерживать такую отдачу стреляя из положения стоя.

Тот кваз, который меня убил, способен на куда большее. Винтовка в его лапищах казалась игрушкой для совсем уж мелких детей.

Да, я именно убита. Человек с моими физическими данными не сможет выжить после такого ранения. Разве что пуля оторвет руку или ногу, но при этом я бы вряд ли потеряла сознание так быстро, не такая уж неженка, боль переносить умею. Нет, уверена, что мне разворотило грудь или живот, а это верная и быстрая смерть.

И, тем не менее, я не исчезла, я все еще существую, я даже не разучилась думать. Путано, апатично, совершенно не так, как обычно, но все же не потеряла способность формулировать мысли.

А этого не может быть. Я ни за что не поверю в бредни сектантов, здесь обошлось без замешанных на мистике глупостей. Может все дело в биохимических реакциях, что протекают в подкорке угасающего без притока свежей крови мозга?

Не знаю. И знать не хочу.

Мне почему-то ничего не хочется.

Пульсирующий мрак, окружающий меня, то сгущается, то чуть отступает, и в нем начинают проявляться смутные тени. Может имеет смысл попробовать к ним приглядеться, но я не напрягаю глаза.

Они слишком устали, им тоже ничего не хочется.

В темноте вновь что-то шевельнулось, а затем я обрела способность слышать. Странные ритмичные звуки, похоже, кто-то шлепает в ладоши. И при этом я что-то чувствую. То есть начинаю чувствовать.

Да это же меня шлепают. Шлепают по щекам.

Получается, у меня есть щеки. И не только они – я начинаю ощущать свое тело.

Лучше бы его не было. Лучше смерть, чем то, что последовало вслед за приглушенными звуками шлепков.

С моим телом явно что-то не так. Обретая чувствительность оно начало не просто болеть, его состояние невозможно описать без слез. В мои кровеносные сосуды залили расплавленный металл, а еще каждый сустав грубо вывернули до раздробления хрящей, и это было даже хуже боли – это полная беспомощность и невыносимая мука ломоты в каждой косточке. Я их ощущала все до единой, даже не представляла, что их во мне так много.

Уши уловили новый звук и каким-то краешком угасающего от непереносимой боли сознания поняла, что это стон вырвавшийся из моей груди.

– Она приходит в себя, – послышался из бесконечной дали искаженный сильно растянутый голос.

Тут же что-то твердое грубо ткнулось в сгиб локтя, кольнуло болью, которую я едва ощутила на фоне всего прочего.

От места укола тут же начало расплываться блаженное тепло, оно волной прошлось по телу, успокаивая переполненные страданием кости. Боль не отступила, она просто стала терпимой, с такой я уже готова свыкнуться и жить дальше.

Если это апатично-кошмарное существование можно назвать жизнью.

Опять что-то укололо в руку, но ожидаемой волны тепла не последовало, вместо этого ненавистный голос господина Лазаря с несвойственной ему обеспокоенностью и заботой произнес:

– Элли, приоткрой рот. Пожалуйста, приоткрой, не упрямься, тебе это нужно. Ну же, девочка, давай.

Сама этого не осознавая, я подчинилась. Привыкла подчиняться, безрассудная последняя попытка побега ничего не изменила.

Мой рот наполнился чем-то горячим, омерзительно-жирным и сильно отдающим алкоголем. Не знаю что это, но оно хлынуло по пищеводу и не только по нему. Я закашлялась до режущей боли в горле, это избавило от значительной части неприятных ощущений. Затем почувствовала, что мой затылок приподнимают, а к губам опять прислоняют емкость с гадкой жидкостью.

– Пей Элли, нужно сделать хотя бы пару глотков. Мой личный рецепт, ты сразу подскочишь и запрыгаешь.

После такого скорее стошнит, чем прыгать начнешь, но подчинилась молча. Да и не уверена, что сумею произнести хотя бы слово.