Дмитрий Воронин - Арена

— Простите, Генрих Генрихович, все хочу вас спросить, к чему все эти эффекты — чихи, кашель, насморк. Вы ведь, извиняюсь, не человек, и наш земной грипп вам не страшен.

Штерн улыбнулся.

— Конечно, не страшен. Так же, как мне не нужно улыбаться, есть, пить и, кстати, дышать тоже. Но все это элементы маскировки, и если я не хочу вызвать у кого-либо подозрений, я должен вести себя естественно — а для этого никогда не расслабляться, в том числе и наедине с вами. И наедине с самим собой тоже. Тогда я наверняка не допущу оплошности при посторонних.

— А коньяк из полулитровой кружки и скомканная салфетка с пяти метров в корзину — это не оплошности? — с усмешкой спросил Саша.

— Коньяк я пью только здесь и могу при необходимости весьма достоверно имитировать опьянение. А салфетка… приятно увидеть удивление в ваших глазах. Хоть я и не человек, но… кое-что человеческое мне не чуждо.

— А как вы выглядите на самом деле?

Трошин и не рассчитывал, что Штерн ответит. Но тот вдруг снизошел до разъяснения, хотя и скорчил при этом недовольную мину. И голос его звучал чуть зло, тон постепенно повышался, пока не дошел чуть ли не до крика.

— Майн готт, ну зачем оно вам всем надо? Да так я и выгляжу, почти… такой же толстенький, такой же лысый. И у нас это так же непопулярно, как и у вас. И так же, как и у вас, с такой внешностью женщины одаривают благосклонностью, только если им платишь. Думаете, вы уникальные создания? Да четверть представителей Ассамблеи более или менее похожи на человека. Весьма распространенная, в силу своей функциональности, форма. Вы не допускаете, что я могу просто не любить разговоров о своей внешности? Моя раса не приемлет пластических операций по… в общем, по ряду соображений. Даже для того, чтобы работать на Земле, мне пришлось пойти на нарушение традиций!

Шеф шумно выдохнул, влил в себя остатки коньяка, грохнул пустую кружку о стол так, что она, казалось, должна была брызнуть в стороны мелкими осколками хрусталя, и затем продолжил уже нормальным тоном:

— И вообще, у меня сегодня праздник, и не портите мне его. На сегодня все свободны.

Александр пробормотал слова извинения и вышел из кабинета. И направляясь домой, сквозь по-прежнему сырую и гадкую московскую ночь, он ощущал неловкость от того, что зацепил больное место шефа, обидел его в праздничный день. Штерн на поверку оказался совсем не таким холодным и равнодушным, каким обычно старался выглядеть, ему и в самом деле не было чуждо кое-что человеческое, и ему можно было посочувствовать. И уже подходя к дому, он решил в разговоре с шефом больше эту тему не поднимать, и ребятам заказать.

Только почему-то у Саши осталось странное ощущение, что Штерн солгал…

Телефонный звонок прозвучал, как всегда, не вовремя. Саша совершенно не собирался просыпаться в восемь утра, поскольку после успешной Арены Штерн дал всем возможность денек отдохнуть, и этот день, вернее, его первую половину, Александр собирался использовать с толком. В смысле — полноценно выспаться. Леночка пробормотала что-то донельзя грубое и натянула одеяло на голову, из чего ее муж сделал совершенно правильный вывод — вставать все же ему.

В который уже раз напомнив себе не забывать выдергивать телефон из розетки, Саша со стоном поднялся и взял трубку. Оттуда послышался смутно знакомый жизнерадостный голос:

— Привет, Санёк! Узнал?

Александр героически попытался идентифицировать обладателя голоса, не преуспел в этом, разумеется, и поэтому с готовностью и нарочитой радостью в голосе ответил:

— Конечно! Привет! Что-то тебя давно не было слышно…

На том конце провода раздался короткий смешок.

— Я так и думал, что не узнаешь. Угрюмов.

— Мишка! Сколько лет, сколько зим!

— О, вот теперь слышу, узнал. Сашка, я тебя разбудил?

— А как ты думаешь? — Вопрос получился несколько ядовитым, но Михаил, насколько ему помнилось, на такие вещи не обижался.

— Вообще-то в понедельник нормальные люди в восемь уже не спят.

— У меня выходной… — буркнул Трошин, сгоняя остатки сна.

Леночка снова что-то промычала, на этот раз сказанное адресовалось непосредственно мужу. Муж слов не разобрал, но намек понял — и переместился вместе с «трубой» на кухню, плотно прикрыв за собой дверь.

— Ну извини. — Раскаяния в голосе Михаила не было ни капли. — Саня, я по делу. Нужно встретиться.

— Когда? — зевнул Александр, прекрасно понимая, что спорить бесполезно, железный опер все равно не отвяжется. Особенно если это действительно по делу, а не ради того, чтобы поболтать со старым приятелем, которого не видел уже, почитай, лет шесть-семь.