Руслан Мельников - Полигон

– Юль, что?! – дико кричит Ирина. – Что случилось?!

А что? Денис не понимает. Ни хрена. Что могло случиться-то? Юла, как и положено роженице, отдыхает в постели, рядом тихонько копошится детеныш. Умилительная картина всех времен и народов.

Вот только мамаша почему-то не смотрит на дитятю. И не замечает ничего, никого вокруг. Отрешенным взглядом Юлька уперлась в закопченный потолок, по щекам – сохнут слезы. Сбившееся одеяло обнажило налитую грудь.

Денис тупо смотрит на эти два холмика с розовыми сосками-вершинками. Хоть бы Николай прикрыл, что ли.

Николай…

– Где он? – тупо спрашивает Денис. – Где Николай?

Юла, не глядя на него, не обращая внимания на наготу, молча протягивает руку. Рука указывает на ограду. За ограду. В темный провал.

– Господи, но зачем?! Почему?! – Ирина растерянно хлопает ресницами. Беспомощно смотрит на роженицу, на зияющий провал, на Дениса.

Крик малыша в могильной тишине бункера-склепа прозвучал громко, пронзительно и требовательно. Казалось, только ребенок сейчас и оплакивает смерть Николая.

Смерть?!

Денис уже не слушает, не слышит. Ничего. Не ждет. Бежит. К лестнице. Спускается, съезжает, скользит, скатывается вниз. Туда, где на покореженной спекшейся корке из бетона, металла, стекла и пластика неподвижно лежит человеческая фигура.

Николай – без сознания. Николай – поломан, расшиблен. Размазан. Но еще дышит. Жив, значит. Еще. Видимо, в последний момент сгруппировался. Правильно упал. И на шершавых выступах оплывшей стены, вдоль которой летел орг, – кровавые следы. Цеплялся, значит. Вольно или невольно. Сдирая кожу. Гася скорость падения.

Денис поднял голову.

Ночка склонилась над провалом. Смотрит сверху, через ограду.

– Ира! Зови! Сюда! Всех! На помощь! И – в медблок! Бы-ы-ыстро!

Все, что могли, они сделали. Первая помощь оказана. Николай обколот, обмотан, обвязан, замурован в спешно изготовленные шины. Поднят со всеми предосторожностями на импровизированном подъемнике наверх. Уложен у стены. Неподалеку от жены и сына.

И помощники – взволнованные, шокированные – выставлены из бункера.

Пришло время объяснений.

Сам орг говорить не мог. И еще не факт, что вообще когда-нибудь сможет. После такого-то. Говорила Юлька. Не сразу, правда.

Сначала ей дали поплакать. Вволю. Потом – успокоиться. Потом Денис сел у кровати. И Ирина тоже села.

– Что ты думаешь об этом, Юль?

– Ничего я не думаю.

Она отвернулась, закрыла заплаканные глаза.

– Юла, не юли. Что это было? Ты видела его последней. Что он говорил, что делал, когда…

– Ничего не говорил.

Юлька шевелила сухими губами тихо-тихо, почти беззвучно. Чтобы услышать девушку, нет – уже женщину, мать, – Денису пришлось склониться над постелью роженицы. И над маленьким попискивающим человечком.

– Коля вошел, посмотрел на сына, улыбнулся, знаешь, День, по-настоящему так… счастливо улыбнулся, по-доброму. И…

– И?

– Не знаю. Он задрожал. Вдруг. Весь. Так страшно. И глаза – безумные. И – пена изо рта. Она вон смотрела и дрожала точно так же. Тогда, после бомбардировки…

Взгляд, брошенный на Ирину. Недобрый взгляд – будто именно Ночка виновата в происшедшем.

– Потом Коля перелез через ограду. И прыгнул. Вниз. Он даже не кричал. Падал молча. Я слышала удар… Мокрый такой звук… Оттуда… Снизу…

Губы затряслись. Юлькино самообладание брало тайм-аут.

– Ничего не понимаю. – Денис поднялся, повернулся к Ирине.

– Я понимаю, – тихо сказала она. Губы тряслись и у нее. Ночку тоже подводила выдержка.

– Что? Что ты понимаешь? Почему он прыгнул?

– Потому что хотел умереть.

– Что значит «хотел умереть»? Человек не может хотеть умереть в такой момент.

– Ну, не он, не совсем он хотел. Умереть хотело что-то другое. Что-то в нем. Кажется, Николай – тоже…

Пауза.

– Тоже – что?

– Как я – тоже. «Рабочий материал» – тоже. Третьего уровня – тоже.

Денис застыл.

Оглянулся на Юльку. Слышала? Поняла?

Юла всхлипывала в подушку, не глядя на них. Рядом возился розовый кряхтящий комок.

– Это единственное объяснение, День, – продолжала Ирина. Помнишь директорию «Прикладные экспериментальные программы», которую мы откопали в терминале федералов? Там еще была фотография Николая. И прочие данные, и файл вложения. Мы ведь его так и не открыли. Николай не дал.

– Помню. Он говорил, это анкета.

– Чушь, не бывает анкет такого объема.

Денис это прекрасно знал.

– Но ведь Николай сбежал из лаборатории Кожина. Он сам рассказывал…